Той ночью она лежала в постели с перевязанной рукой, когда ее подняли известием, что ирландцы поджигают город, уже взятый Кромвелем. Ее муж уехал по делам в Кинсейл, и Энн, беременная, с больной рукой, собрала бумаги мужа, боясь, что они попадут в руки врага, и сумела упаковать все свои годные к перевозке вещи, включая одежду и постельное белье, в деревянные ящики. Ей также удалось спрятать 1000 фунтов золотом и серебром, что для пуританских солдат было бы богатством в цену человеческой жизни. В три часа ночи она в сопровождении единственного слуги и горничной вышла в предрассветном сумраке на переполненную базарную площадь, где столкнулась с «буйными мятежниками с клинками в руках».
Довольно смело она потребовала отвести ее к главнокомандующему протестантскими войсками. По счастливой случайности оказалось, что этот человек когда-то служил с сэром Ричардом Фэншоу. Вняв ее просьбам и видя положение женщины, он выдал ей разрешение на безопасный проход. С этим документом она благополучно дошла «сквозь тысячи обнаженных мечей» до Ред-Эбби, августинского монастыря XIV века, тогда бывшего точкой сбора для беженцев. Там она достала несколько монет и наняла местную повозку, погрузила в нее свое имущество и отправилась к мужу в Кинсейл. Эта история по отваге ее героини не уступит тем, что рассказывали боевые солдаты каждой из сторон.
В другой раз Энн вместе с мужем находилась на борту голландского судна, когда к ним направилась турецкая, хорошо оснащенная галера. Капитан приказал ей спуститься вниз, потому что если турки увидят женщину, то подумают, что судно торговое, и атакуют их. Если же разглядят только мужчин, то есть вероятность, что посчитают корабль военным парусником. Спустившись вниз, Энн позвала юнгу и за полкроны купила его одежду. Изменив нужным образом внешность, она вернулась на палубу к мужу.
Похоже, Энн Фэншоу была специалистом в переодеваниях. В другой раз она оделась как «простая» и «скромная» женщина, чтобы получить разрешение на выезд в Париж. Она пришла в парламентский военный штаб в Уоллингфорд-Хаусе в Уайтхолле.
– Женщина, кто твой муж и как его имя?
– Сэр, он молодой торговец. Меня зовут Энн Харрисон.
– Хорошо, плати одну крону.
– Это для меня большие деньги, но, пожалуйста, впишите моего слугу, горничную и троих детей.
– Малигнант дал бы мне пять фунтов за такой выезд.
Получив документ, она сумела искусно изменить фамилию с «Харрисон» на «Фэншоу». Дальше не было необходимости скрываться под другим именем, поскольку досмотрщики в Дувре уже знали ее по предыдущей поездке.
«Мадам, – сказал ей один из досмотрщиков, – я не думал, что они дадут разрешение такому известному малигнанту, особенно в столь сложное время, как сейчас».
Даже в военные времена некоторые известные противники могли по-прежнему уезжать и приезжать, когда им было нужно.
Энн Фэншоу писала свои воспоминания в 1670-е годы, когда муж уже умер, для удовольствия и пользы собственного семейства. Это значительное дополнение к литературе о гражданской войне, а кроме того, ее книга проливает косвенный, но желанный свет на жизнь женщин в военное время, о которой в противном случае мы бы ничего не узнали.
27. Лик Божий
В середине ноября 1643 года парламент объявил себя верховной властью в стране, узаконив использование Большой печати вместо королевской. На одной стороне печати изображались гербы Англии и Ирландии, на другой – палата общин. Однако один из самых важных членов этой палаты уже не принимал участия в заседаниях парламента. Джон Пим был ключевым стратегом парламентского дела: тихий революционер, он разыгрывал свои карты в основном за сценой, использовал временные отступления и победы, а также частично контролировал лондонскую толпу. Осмотрительно и неспешно он поддерживал направление и силу движения против короля.
Его смерть от рака кишечника только усилила разногласия и деление на фракции в Вестминстере, где одни хотели почетного соглашения с королем, а другие требовали полной победы. Распри существовали и при королевском дворе в Оксфорде, там яростно обсуждали вопросы ближайшей тактики и общей стратегии. Одни, например, выступали за наступление на Лондон, а другие считали необходимым захватить юго-западные графства. Придворный короля Эндимион Портер заметил, что потребуется вмешательство Господа, чтобы излечить все противоречия между сторонниками короля. Как очень часто бывает, самые ожесточенные сражения происходили между теми, кто находился на одной стороне.
В конце января 1644 года Карл созвал в Оксфорде парламент из своих приверженцев. На заседание собралось подавляющее большинство палаты лордов и примерно треть палаты общин. Теперь в королевстве было два борющихся за власть парламента. Церемония открытия парламента в Оксфорде состоялась в большом зале колледжа Крайст-Черч. В своем традиционном обращении король сказал, что «желает получить от парламентариев совет, что, по их мнению, необходимо для исправления печального и расстроенного положения дел королевства». В качестве меры предосторожности он также привел из Ирландии несколько армейских полков, которые раньше были выделены для подавления мятежников.
В следующем месяце Вестминстерский парламент сформировал «Комитет обоих королевств». В один из самых ответственных моментов войны в середине января 20 000 шотландцев уже перешли границу для поддержки дела парламентаризма. После продолжительных переговоров со своими английскими союзниками они явились защищать общую протестантскую веру в форме «Торжественной лиги и Ковенанта» между двумя народами. В начале февраля парламент проголосовал, что этот договор должны признать под присягой все англичане старше восемнадцати лет. Имена тех, кто откажется присягать, следовало сообщать в Вестминстер. Новый Комитет, состоящий из английских и шотландских представителей, будет направлять ход войны. Среди членов комитета были граф Эссекс и Оливер Кромвель.
Впервые военное преимущество оказалось на стороне парламента. В сражении у деревеньки Черитон в графстве Гэмпшир силы роялистов потерпели сокрушительное поражение, теперь парламентская кавалерия ни в чем не уступала роялистской. Оливера Кромвеля произвели в генерал-лейтенанты Восточной ассоциации, где он приступил к организации из кавалеристов семи графств единой боевой силы. Финансовые ресурсы парламента, учитывая контроль над Лондоном и многими портами Англии, в любом случае превышали возможности короля. Карл располагал армией, примерно в половину меньшей армии противника. Многие люди на обеих сторонах понимали, что с продолжением войны положение короля будет усугубляться.
В начале лета того года две парламентские армии под командованием графа Эссекса и сэра Уильяма Воллера пошли в наступление на Оксфорд, чтобы взять его в тиски. Королю удалось уйти из города с 7000 солдат: 6 июня он ускользнул в Вустер. Карл также получил известие об осаде роялистского Йорка. Из Вустера Карл написал принцу Руперту «о крайней необходимости». Король настаивал, чтобы его племянник двигался на освобождение Йорка.
Принц Руперт подошел к Йорку в последние дни июня, но обнаружил, что войска парламента сняли осаду. Побуждаемый бравадой или верой в собственную стратегию, он преследовал противника до болот Марстон-Мура на севере графства, где состоялась, по всей видимости, финальная схватка. Парламентские солдаты с белыми платками или кусочками белой бумаги на шлемах представляли собой мощную силу. Они первыми перешли в наступление с господствующей высоты, и их стремительная атака рассеяла роялистов. Очевидец события Артур Тревор написал, что «с обеих сторон было много дезертиров, задыхающихся, безгласных, исполненных ужаса, ничуть не похожих на людей».
