— Полагаю, мы и без того выделяемся нашими платьями, — мрачно буркнула Бригид.
Маргарет была вынуждена признать, что изысканность платьев собравшихся здесь дам превысила ее ожидания. Она еще никогда не видела такого разнообразия изысканных тканей и роскошных украшений. Но ведь это всего лишь платья…
— Ты выглядишь восхитительно, Бриг. Ты можешь одеться в рубище, но все равно затмишь всех жеманниц в этой комнате. Можно носить бархат и драгоценности, а можно — шерстяную юбку и шотландку, главное — то, что под ними. — Бригид покосилась на подругу, словно недоумевая, где она набралась столь странных идей. — У тебя будет много поклонников. Тебе уже кто‑нибудь понравился?
Когда отец рассказал Маргарет о своих планах отвезти ее в Стерлинг, чтобы заключить союз с Джоном Комином, она решила взять с собой Бригид. Видит бог, там, где они жили, совершенно не было мужчин, которых можно было рассматривать в качестве кандидатов в мужья. Кроме братьев Маргарет, конечно. Но они — не в счет. Эта поездка стала хорошей возможностью найти кого‑нибудь для Бригид, и Маргарет не желала ее упускать.
Подруга густо покраснела и, опустив глаза, пробормотала:
— Мы же только что приехали, Мэгги.
— Тем не менее мы уже видели вполне симпатичных молодых людей. — Образ высокого воина со светлыми волосами снова возник перед мысленным взором Маргарет, но она поспешно отогнала его. Он, конечно, привлек ее внимание, однако она не должна им интересоваться. — Надеюсь только, ты не остановила свой выбор на графе Каррике. Ведь он уже женат.
Бригид коротко хохотнула. Именно на такую реакцию Маргарет рассчитывала.
— Ты невозможна, Мэгги. Представляешь, что сказали бы папа и Тристан?
Семья Бригид была так же стойко предана королю Иоанну Баллиолу, как и семья Маргарет. Это означало лишь одно: никто из молодых людей, которых они сегодня встретили, не мог рассматриваться в качестве потенциального поклонника — ведь все они были с Брюсом.
— Я точно знаю, что сказал бы мой отец: «Ты спятила, девчонка? Я скорее выдам тебя замуж за самого Люцифера!» — Маргарет прекрасно подражала голосу и интонациям своего отца.
Они приблизились к возвышению, и девушка убедилась в своей правоте. Ее семейство сидело во главе стола рядом с возвышением — по левую сторону.
Подруги все еще весело смеялись, когда мужчины встали, чтобы их поприветствовать. Дугалд, старший брат Маргарет, хмуро поинтересовался, что их так развеселило. Бригид снова покраснела и отвела глаза, а Маргарет, зная, что Дугалд начисто лишен чувства юмора, поспешно сообщила, что все в порядке. Она понимала, что ее семейство и так скоро узнает об их встрече с Брюсом и его свитой.
И только сейчас она заметила молодого человека, стоявшего рядом с ее отцом. Светловолосый и белокожий, он таращился на нее с изумлением, и было очевидно, что он ошеломлен. Юноша был немного выше ее отца, который не дотягивал нескольких дюймов до шести футов, и казался тонким как тростинка. Длиннорукий и длинноногий, он чем‑то походил на жеребенка и на год‑другой моложе ее — судя по отсутствию щетины на подбородке.
Маргарет поняла, кто перед ней, еще до того, как отец представил их друг другу. Джон Комин, сын и наследник лорда Баденоха, человек, за которого отец хотел выдать ее замуж. Она, конечно, знала, что он молод, но чтобы настолько…
Она постаралась скрыть разочарование. Что ж, пусть он выглядит ровесником ее шестнадцатилетнего брата — ну и что? Он довольно привлекателен, а главное, является сыном одного из самых значительных шотландских лордов. Маргарет села на предназначенное ей место: между своим отцом и юношей, потенциальным женихом, — и какое‑то время беседовала с ним, пытаясь его успокоить.
Он был очень робок и застенчив, но Маргарет умела общаться с самыми разными людьми. Первым делом она расспросила его о семье. У него было две сестры, Элизабет и Джоан, и обе жили здесь — в замке. Сам он служил оруженосцем у своего двоюродного деда короля Иоанна Баллиола, потом был выслан во Францию, а теперь жил с отцом в замке Далсвинтон. Маргарет выяснила, что юноша, как и она, любил лошадей, а после того как он описал свою обожаемую испанскую лошадь, которую получил в подарок на восемнадцатилетие (при этом Маргарет пришлось скрыть изумление), их беседа уже потекла легко и свободно.
Когда же подали второе блюдо — жареную дичь, — Маргарет ощутила на себе пристальный взгляд. За столом, стоявшим напротив их стола — тоже рядом с возвышением, но справа, — сидел Йен Маклин и в упор смотрел на нее.
Девушка вздрогнула. По спине побежали мурашки. И стало жарко.
Далеко не в первый раз Маргарет ловила на себе пристальные взгляды мужчин, но сейчас впервые покраснела.
Причем это не было смущение из‑за того, что произошло раньше. В Гартланде не считалось неприличным, если женщина просила мужчину научить ее играть в какую‑нибудь игру. В конце концов, она же не просила его научить ее плавать голой! Тем не менее мужчины в тот момент посмотрели на нее так, словно она потребовала именно это.
Ох, по‑видимому, ей не следовало думать о наготе, глядя на Йена Маклина. Но она ничего не могла с собой поделать. Очень уж хотелось узнать, как выглядела его грудь, не прикрытая бархатом. У него такие широкие плечи… такие большие руки. Должно быть, он очень мускулист.
Маргарет еще сильнее покраснела. Вероятно, всему виной неприличные мысли. Но она нисколько не робела, скорее — чувствовала уверенность и… возбуждение.
И если судить по пристальности его взгляда, то и он ощущал нечто подобное.
Между ними словно протянулись невидимые нити, возникла некая связь, оказавшаяся настолько прочной, что для общения им не требовались слова. Маргарет улыбнулась, вскинула бровь и пожала плечами, желая сказать, что она тоже не понимает, что происходит.
К сожалению, она забыла, что они не одни в зале.
Йен заметил ее, как только она вошла в зал. И не только он один ее заметил. Ему показалось, что все без исключения затаили дыхание, когда на пороге зала появились две девушки. Конечно, в первую очередь взоры приковывала неприлично чувственная рыжеволосая красавица. Очаровательная блондинка рядом с ней казалась бесцветной и ничем не отличалась от остальных дам в зале. Но рыжеволосая…
Маргарет Макдауэлл не походила ни на одну из женщин. Она была словно полевой цветок в розовом саду, где казалась чужой. Причем отличала ее не шелковистая мягкость роскошных волос, которые свободно струились по спине, и не простенькое шерстяное платье с ярким шотландским пледом. Нет, это было нечто другое, природное, стихийное… Она казалась совершенно естественной и беззаботной в этом зале, где все дамы были скромны и благопристойно сдержанны.
Но неужели эта девушка не понимала, что оказалась в центре внимания? Или ей было наплевать? Как бы то ни было, она встретила всеобщее молчание, воцарившееся при ее появлении, не с опущенным взглядом и румянцем смущения, а с уверенной и дерзкой улыбкой пиратского капитана, только что захватившего судно, с улыбкой капитана, намеревавшегося не брать пленных…
