Оставалась последняя проблема: исповедь. Публичная процедура у костра – при всём честном народе – маршалу категорически не подходила. Лгать на последней исповеди – страшный грех, и совершать его Жиль не собирался. Документы процесса свидетельствуют, что судьям пришлось пойти ему навстречу и «…по настоятельной просьбе помянутого Жиля… епископ Нантский и брат Жан Блуин, наместник помянутого инквизитора, поручили священнику, брату Жану Жювнелю, из Ордена кармелитов в Плермеле, что в епархии Сен-Мало, выслушать тайную исповедь обвиняемого, отпустить грехи его, в коих он уже сознался или должен был сознаться, а также предписать ему во всех грехах во спасение своё соразмерно проступкам оным покаяться, как в тех, кои он за собою в суде признал, так и в тех, что затаились в глубине души его…»
Так Жиль де Рэ добился, чтобы судьи обязали священника отпустить ему все грехи – включая те, что были совершены на судебном процессе… Их маршал на заседаниях ни разу не признал и признавать у эшафота не собирался. Теперь все задачи были решены, и Жилю оставалось только достойно умереть…
Глава 18
Казнь Жиля и его слуг. Судьба родных и близких маршала. Жиль де Ре в хрониках и летописях. Причины многолетнего забвения. Образ маршала в трудах современных историков
Одной из грубейших ошибок организаторов процесса над Жанной д’Арк стало отсутствие в его материалах решения светского суда. Это позволило Карлу VII поставить под сомнение законность всей процедуры и добиться проведения контрпроцесса, закончившегося оправданием Орлеанской девы. Епископ Жан де Мальструа в 1440 году не допустил этой ошибки. Дело Жиля де Ре завершилось вынесением обоих приговоров – не только церковного, но и светского суда.
Чтобы подчеркнуть этот момент, утром 25 октября, сразу после оглашения в Тур-Нев первого приговора, подсудимых переводят в находящийся поблизости замок Буффе. Впрочем, не исключено, что у смены зала заседаний была ещё одна цель: уменьшить число слушателей, ведь это часто происходит при переходе на новое место. Жан де Мальструа не мог не видеть, что маршал старается придать приговору и казни максимально публичный характер. Как всякий опытный интриган, епископ просто обязан был вести игру «от противного», даже если и не понимал мотивы действий Жиля. В зале замка Буффе председатель светского суда Пьер л’Опиталь зачитал второй приговор: за свои многочисленные преступления опальный маршал и двое его слуг – Анрие и Пуату – приговариваются к смерти. Все трое будут повешены, а их тела сожгут.
Казнь назначена на 11 часов утра 26 октября, чтобы у преступников было время привести в порядок земные дела. Жиль де Рэ поблагодарил судей за милосердие, ведь смерть на виселице менее болезненна, чем сожжение живьём. А оглашение дня и часа казни позволяет своевременно совершить предсмертные обряды. После этого маршал высказал суду свои последние пожелания. Во-первых, он предложил Пьеру л’Опиталю «…обратиться к епископу Нантскому и людям из собора его с просьбой устроить процессию, дабы просить Господа Бога вселить в него и в названных слуг его твёрдую надежду на спасение». Епископу Мальструа волей-неволей пришлось ответить согласием. Во-вторых, Жиль попросил судей, чтобы завтра его казнили раньше обоих слуг. Как рыцарь и господин, он должен «…приободрить их, молвить о спасении душ их во время казни и показать на своём примере, как следует умирать достойно». Судьи согласились удовлетворить и эту просьбу. Более того, Пьер л’Опиталь пообещал, что тело Жиля извлекут из огня до того, как оно превратится в пепел, и похоронят в освящённой земле – в том месте, где он пожелает. Маршал попросил, чтобы прах его упокоили в церкви Богоматери кармелитского монастыря в Нанте.
26 октября в девять часов утра от главного храма в Нанте двинулась многочисленная процессия клириков, несущих святое причастие. Останавливаясь поочерёдно у всех городских церквей, она быстро обрастала народом, желающим посмотреть на редкое для тех мест зрелище аутодафе. Казнь планировали провести на лугу в Бьессе, что на окраине Нанта, недалеко от моста через Луару.
Как это часто бывает на массовых мероприятиях, всё шло медленнее, чем рассчитывали изначально. Возглавляемая клириками толпа прибыла на место казни лишь к двенадцати часам пополудни, к этому же времени доставили и осуждённых. В центре луга их ждали три новенькие виселицы, средняя – чуть выше остальных, а под ними аккуратными поленницами были сложены дрова и сухой хворост.
В материалах светского суда содержится подробное описание казни, из которого следует, что маршал вёл себя достойно. Сначала он обратился с речью к Анрие и Пуату, в которой «…увещевал слуг своих во спасение душ их, прося их быть сильными и мужественными… верить в милосердие Божие и в то, что нет ни единого греха, каковой может быть свершён человеком и какового Бог наш милостивый не простил бы в благости Своей и милосердии, если грешник в сердце своем великое сожаление и раскаяние несёт и просит у Него прощения со всею твёрдостью».
Стремясь укрепить их дух перед смертью, Жиль напомнил, что «…должны возблагодарить они Господа нашего за знак его любви, что пожелал Он, чтобы они умерли в здравом уме и твёрдой памяти и не позволил, чтобы неожиданно были они наказаны за прегрешения свои, и даровал им столь пылкую к Нему любовь и раскаяние в грехах своих столь глубокое, что они не должны на этом свете бояться смерти и что сие есть лишь мимолетная кончина, без коей невозможно увидеть Господа во всей славе Его».
Закончив разговор со слугами, Жиль обратился к толпе, «…говоря, что он брат их и христианин, и прося народ сей, а также и тех из них, чьих детей он загубил, молиться за него Господу нашему, исполнившись пылкой к Нему любви, и просил у всех простить его от чистого сердца и заступиться за него перед Богом, как если бы они за себя просили». В конце своей речи маршал ещё раз огласил своё желание умереть первым, чтобы подать слугам пример мужества перед лицом смерти. Просьба тут же была исполнена. «И умер Жиль де Рэ в раскаянии. И прежде чем пламя охватило тело его и внутренности, оно было извлечено и положено во гроб, каковой отнесён был в церковь кармелитов в Нанте, где и погребён. И тотчас же были повешены и сожжены помянутые Анрие и Пуату, так что остался от них лишь прах».
Как видно из описания, Жиль не терял самообладания. До последней секунды он придерживался принятой на суде тактики: признаваться и каяться так, чтобы в его словах не было явной лжи или самооговора, который можно трактовать как самоубийство. В зале заседаний он хоть и не отрицал показаний «соучастников», но и не добавил к ним ни одного эпизода… Теперь же, на месте казни, Жиль просил прощения у всех, чьих детей он «загубил». Опять же, не уточняя, где, как и когда это произошло. Слова маршала можно трактовать как признание вины в инкриминируемых ему преступлениях, а можно – как раскаяние в убийствах, совершённых во время боевых действий. Ведь в такой огромной толпе наверняка были люди, чьи дети погибли в дни восстания Пентьевров или в междоусобных феодальных войнах, которые маршал вёл на территории Анжу и Бретани.
Гробница, в которой захоронили тело Жиля де Рэ, просуществовала до Великой французской революции. В 1793 году разъярённая толпа ворвалась в церковь и изломала в куски каменное надгробие. Останки маршала были уничтожены. Так закончился земной путь Жиля де Рэ, который за свою короткую жизнь успел испытать и яркие триумфы, и глубокие разочарования. Одни до сих пор считают его величайшим героем, униженным и оболганным подлыми врагами. Другие – жестоким маньяком, рабом извращённых желаний, одержимым манией убивать. Похоже, спор о личности Жиля де Рэ и его роли в истории Франции утихнет ещё не скоро.
