В процессе слияния арабов и представителей других народов в плавильном котле рабы, несомненно, сыграли значительную роль. Это касалось как правящей династии, так и простолюдинов. При Язиде III гордая традиция чистокровных арабских халифов была прервана. Мать Язида была персидской царевной, которую аль-Хаджжадж захватил в Хорасане и прислал в подарок альВалиду; а брат и преемник Язида Ибрагим был сыном неизвестной наложницы, возможно гречанки. Мать преемника Ибрагима Марвана II была курдской рабыней. По словам одного автора, она уже была беременна Марваном, когда его отец приобрел ее, таким образом последний Омейяд – вовсе не Омейяд. Это постепенное проникновение рабынь на положение свободных арабских женщин продолжалось и неуклонно возрастало в период Аббасидов.
После отделения Сирии от Византийской империи значительно сократилась ее морская торговля, но эти потери были отчасти компенсированы открытием новых рынков в результате приобретения Персии и Средней Азии. У кораблей, курсирующих по Средиземному морю, палубные доски приколачивались железными гвоздями и покрывались смолой для водоотталкивающих свойств, а у кораблей в Персидском заливе и восточных водах палубы связывались веревками вплоть до правления аль-Хаджжаджа, который приказал следовать средиземноморскому образцу. Корабли аль-Хаджжаджа добрались до далекого Цейлона и порой подвергались нападениям индийских пиратов. Помимо судостроительных верфей Муавии в Акре, Абдул-Малик основал еще одну в Тунисе. Его сын Хишам перенес кораблестроение из Акры в Тир, где оно оставалось до аббасидского халифа аль-Мутаваккиля. При одном из последних омейядских правителях Басры в этом городе и его окрестностях насчитывалось «120 тысяч» каналов, по которым курсировали небольшие лодки, но это число подверг сомнению географ X века аль-Истахри, посетивший Басру лично.
Эти каналы, как и в Дамаске, использовались в основном для орошения. В целом сельское хозяйство Сирии не пострадало, несмотря на жадность государственной казны. Исламский запрет на вино не причинил вреда виноградарству, разве что совсем небольшой, которое процветало в этих местах с глубокой древности.
Глава 38
Духовно-интеллектуальная сфера при Омейядах
По мере того как сирийцы, иракцы, персы, копты и берберы присоединялись к победителям-мусульманам и роднились с арабами, разрыв между арабами и неарабами сходил на нет. Приверженец Мухаммеда, независимо от его изначальной национальности, теперь переходил на арабский язык и не отличался от араба. Сами арабы не принесли из пустыни ни науки, ни искусства, ни ученых традиций, ни культурного наследия. Религиозные и лингвистические элементы – вот единственные привнесенные ими новшества. Во всем остальном они оказались в положении зависимых от своих подданных. В Сирии и других завоеванных странах им пришлось сесть учениками у ног побежденных. В данном случае мы видим еще один пример того, как победители оказались в плену у побежденных. Сирия стала для арабов тем, чем Греция была для римлян. Поэтому когда мы говорим об арабской медицине, философии или математике, мы имеем в виду не то, что непременно было плодом арабской мысли или что было развито жителями Аравийского полуострова, но знания, зафиксированные в арабских книгах, написанных сирийцами, персами, иракцами, египтянами или арабами – христианами, евреями или мусульманами, – которые черпали из греческих, арамейских, индо-персидских и других источников.
Интеллектуальная жизнь в период Омейядов не находилась на высоком уровне. Фактически весь этот период был для нее инкубационным. Близость к темным доисламским векам (джахилия), частые междоусобные и внешние войны, неустойчивость экономических и социальных условий препятствовали высоким интеллектуальным достижениям. Однако в эти дни были посеяны семена, которые дали всходы и расцвели в Аббасидском халифате.
Изучение арабской грамматики было одной из первых дисциплин, которые культивировались в этот период. Это было вызвано языковыми потребностями новых мусульман, стремившихся изучать Коран, занимать государственные должности и двигаться вперед вместе с правящим классом завоевателей. Примечательно, что первое научное изучение арабского языка началось в Басре, недалеко от персидской границы, и проводилось в основном для новообращенных иноземцев и частично даже ими самими. Именно в этом городе трудился легендарный основоположник арабской грамматики Абу-ль-Асвад ад-Дуали (умер в 688 г.). Знаменитый биограф Ибн Халликан наивно объясняет происхождение этой науки следующим образом: «Али изложил перед ад-Дуали основной принцип, согласно которому есть три части речи: существительное, глагол и частица, а затем попросил его создать по ним полный трактат». На самом деле арабская грамматика прошла через процесс медленного и длительного развития и несет на себе поразительные следы влияния греческой логики и санскритской лингвистики.
Другой ученый из Басры, аль-Халиль ибн Ахмад (умер ок. 786 г.), составил первый арабский словарь «Книга Айна». По-видимому, в нем он следовал санскритской системе, которая начинается с гортанного звука «айн». Биографы приписывают аль-Халилю открытие арабской просодии и формулирование ее правил, которые действуют и по сей день.
Связанные науки лексикография и филология возникли в результате изучения Корана и необходимости его толкования. То же верно и в отношении наиболее характерного для мусульман литературного творчества – науки о преданиях, хадисах (повествованиях), то есть высказываний или действий, приписываемых Пророку или кому-то из его сподвижников. Коран и предание лежат в основе теологии и фикха (право) – лицевой и оборотной сторон священного закона. Мы знаем лишь нескольких собирателей преданий и правоведов этого периода, от которого до нас почти не дошло никакой литературы. Самыми известными среди них были аль-Хасан аль-Басри (умер в 728 г.) и Ибн Шихаб аз-Зухри (умер в 742 г.). Считалось, что аль-Басри лично знал более семидесяти сподвижников. Ортодоксальные сунниты не устают цитировать его праведные изречения, а суфии так и не избавились от влияния его аскетического благочестия. Аз-Зухри настолько погрузился в изучение преданий, что его жена как-то раз заметила: «Клянусь Аллахом, эти твои книги для меня хуже трех жен-соперниц». Куфа, соперничавшая с Басрой за звание интеллектуального центра, произвела на свет Амира ибн Шарахиля аш-Шааби (умер ок. 728 г.), который, как говорят, выслушал рассказы примерно ста пятидесяти сподвижников Пророка, которые он пересказывал по памяти, не написав ни строчки черным по белому. Абдул-Малик послал аш-Шааби к императору в Константинополь с важной миссией.
Римское право, прямо или через Талмуд и другие источники, безусловно, в определенных аспектах повлияло на исламское право, особенно в Сирии и Египте при Омейядах. Этими аспектами были договорные сделки (муамалат) и государственные монополии, такие как чеканка монет, изготовление официальных печатей, папируса для документов и другие государственные и общественные службы. Арабы взяли за образец византийский прецедент и рассматривали эти товары и службы как государственные монополии, считая обязанностью государства защищать своих граждан от подделки, контрабанды и других связанных с ними злоупотреблений и применять суровые меры к нарушителям. Каналами передачи были административные ведомства, унаследованные арабским государством, и новообращенные мусульмане из числа бывших византийских подданных. В юридической лексике арабского языка нет заимствованных слов из греческого или латыни, хотя некоторые арабские термины имеют то же значение, что и соответствующие им латинские. Мы также не знаем ни об одной переведенной на арабский язык книги по римскому праву. Надо иметь в виду, что все основные школы мусульманской юриспруденции работали на территории, не принадлежавшей Византии, в Ираке и Хиджазе. Одна небольшая школа, основанная сирийцем аль-Аузаи (умер в 774 г.), просуществовала недолго.
