Дошедшие до нас следы раннехристианского искусства свидетельствуют о его заимствованиях у еврейского. Церковь черпала в синагоге ее символизм. На самых ранних образах Иисус изображается с жезлом, видимо, тем самым, которым Моисей ударил по скале. Фигура Иисуса в катакомбах – это явно адаптированная христианами фигура Моисея. Сирия, вне всяких сомнений, была одним из источников христианского искусства. Христианская иконография в своем постепенном развитии опиралась на эллинистические представления о божествах, поэтах и ораторах. Она менялась в зависимости от времени и места, пока в IV и V веках не пришла к определенной индивидуализации и стандартизации.
Излюбленная тема раннехристианских художников – Добрый пастырь. Среди других библейских образов он встречается на стене церкви в Дура-Европос. Пастырь обычно изображается с ягненком на плечах. Идея пастыря имеет очень древние корни в семитской мысли. В прологе своего кодекса законов Хаммурапи называет себя «пастырем» народа. На самых ранних изображениях пастух представлен в виде безбородого юноши в короткой безрукавной тунике, типичной для греко-римского искусства. Однако сам греческий мотив восходит к ближневосточным источникам. На рельефе IX века до н. э. из Шамаля в Северной Сирии и VIII века из Дур-Шаррукина близ Ниневии предстают фигуры с газелями на плечах, причем голова каждого животного обращена в ту же сторону, что и голова человека. Газель, вероятно, предназначалась для принесения в жертву.
В архитектуре, живописи, скульптуре и других областях декоративного искусства сирийцы византийских времен искали новые способы выражения, независимые от греко-римских образцов, которые служили источником вдохновения для местных мастеров со времен завоеваний Александра Македонского. Сирийское искусство решительно стремилось к реализму. Оно постепенно освободилось от обнаженных моделей и традиционных форм и подготовило путь для христианского средневекового и мусульманского искусства.
В лингвистической области христианская церковь в Сирии развивалась по двум направлениям: греческому на побережье и в эллинизированных городах и сирийскому во внутренних районах. Церковь, говорившая на сирийском языке, возникла еще во II веке. С распространением христианства в III веке сирийский язык утвердил свои позиции по отношению к греческому. В византийский период отказ от греческого и возврат к арамейскому ознаменовал новое пробуждение среди сирийцев. Оживившийся интерес к древнесемитскому языку свидетельствовал о возрождении национального самосознания, а также был реакцией против язычества.
Сирийцы всегда были полиглотами, и те из них, кто желал заняться юриспруденцией, изучали латынь, а любители философии – греческий; но остальные, особенно те, кто жил вдали от многонациональных центров, придерживались своего исконного языка. Византийские чиновники во внутренних районах страны вынужденно прибегали к услугам переводчиков. Даже в самой Антиохии Златоуст жалуется на то, что его слушатели не понимают проповедей на греческом и что священники не слышат ничего, кроме вульгарного сирийского.
Дошедшая до нас сирийская литература почти полностью написана христианами, но также включает в себя переведенные с греческого справочники по науке и философии. Ее первым крупным центром, вдали от грекоязычных городов, была Эдесса – Афины арамейского мира, где впервые литература зазвучала по-сирийски. Эдесская школа процветала до 488–489 годов, когда была до основания разрушена по приказу императора Зенона. Затем ее преподаватели перебрались в Нисибис, который стал наследником Эдессы в качестве сиро-греческого центра обучения. Эдесская церковь, основанная в конце II века, в последующие столетия вошла в диссонанс с греческими традициями Антиохии и Запада. Она пользовалась собственным вариантом Библии, сначала в виде Диатессарона, а затем Пешитты («простой вариант»). Пешитта с тех пор и остается стандартным вариантом Библии на сирийском языке.
Первым великим богословом сирийской церкви был Ефрем Сирин («сириец», ок. 306 – ок. 373), который, помимо того, писал религиозные гимны и сыграл важную роль в возникновении монашества. Ефрем родился в Нисибисе и прибыл в Эдессу, где основал или реорганизовал духовную школу, которая впоследствии стала великим сирийским университетом. До него жил Бар-десан (155–223 н. э.), тоже эдессец, который заложил основы сирийской гимнологии и ввел в сирийскую церковь музыку, однако некоторые считают его гностиком.
Сопротивление христианской мысли, которую представляли Византия и Антиохия, привело к расколам, «ересям» с ортодоксальной точки зрения. Как и в случае с языком, эти расколы в определенной степени выражали национальное пробуждение. После веков погружения в греческую культуру греческий дух наконец заявил о себе. Сирийцы как народ теперь были не более эллинизированы, чем раньше латинизированы. Их отчуждение от византийских правителей вызывалось не только идеологическими, но и политическими и экономическими причинами. Византийское правление было более деспотичным, налоги – более тяжелыми. Они разоружали местных жителей и мало заботились об их чувствах. Даже в религиозных вопросах они проявляли меньшую терпимость, чем их предшественники-язычники.
Богословские споры для интеллигенции IV и V веков были как воздух. Они сосредоточились на природе Христа и родственных темах, которые больше уж не волнуют умы христиан. В итоге возникло великое множество ересей и течений мысли, и в некоторых из них отражалось применение Аристотелевой логики и неоплатонических принципов. Между тем в христианских общинах складывались культы, родственные зороастризму и буддизму. Златоуст упоминает антиохийскую секту, члены которой верили в переселение душ и носили желтые одежды. Самой опасной среди новых распространявшихся с Востока религий было манихейство, основанное Мани около 246 года н. э. За свою веру Мани умер на распятии. Его религия, объединившая христианские, буддийские и зороастрийские догматы в одну синкретическую систему, в византийскую эпоху разошлась от Персии до Испании, а его «заблуждения» взволновали сирийских отцов, как никакие другие.
Главные поборники этих так называемых ересей были сирийцами по рождению или образованию. Их ряд начался в IV веке с Ария, чье вероучение осудили на Никейском соборе, однако оно сохранило большое влияние как в богословском, так и в политическом плане. Выступая против арианства с его акцентом на человечности Христа, Аполлинарий, епископ Лаодикийский (умер ок. 390 г.), утверждал, что, хотя Христос имел истинное человеческое тело и истинно человеческую душу (часть человека, присущую и ему, и животным), Логос, или Слово, занимал в нем место духа, который является высшей частью человека. В своих рассуждениях Аполлинарий явно прибег к неоплатонической доктрине о том, что человеческая природа состоит из трех элементов – тела, души (которая оживляет) и духа (которая дает человеку разум и отличает его от животных). Аполлинаризм связывает арианство и несторианство, отрицая одно и прокладывая путь для другого.
Несторий родился в Восточной Киликии и жил в монастыре возле Антиохии. В 428 году он стал епископом Константинополя с подачи императора Феодосия II, который таким образом рассчитывал привезти из Антиохии второго Златоуста. Однако в 431 году был осужден на Эфесском соборе. Возражения вызвала его идея о том, что в Иисусе божественное (Логос) и человеческое сочетались в совершенной гармонии воли, но не в единстве одной личности. У Нестория было много последователей, которые и являются настоящими несторианами.
