— Смерть! Моя тема будет связана со смертью, с готовностью каждого человека в отдельности принять ее добровольно!
Громко закричала женщина, ее в начавшейся толчее сбили с ног. Двери салютовали громким ударом, люди устремились к выходу, там образовалась давка. Риман поднялся со стула, подошел к камере почти вплотную. Шоумен продолжал держать микрофон перед его лицом, румянец слетел с его щек так быстро, словно он получил пощечину.
— Почему-то все боятся обсуждать тему смерти, будто таким образом можно привлечь ее внимание к собственной персоне…
Оператор словно прилип к своей камере. Он был похож на кролика, оцепеневшего под гипнотическим взглядом удава. Ведущий сохранял молчание, его свободная рука нырнула в брючный карман.
— Мы учимся управлять процессом рождения, — продолжал Риман. Его голос сотрясал встроенные в стены пульта динамики. — Мы освоили метод искусственного оплодотворения, создаем генетических двойников, ученые изобретает ультрасовременные препараты для продления жизни. Какие-нибудь полсотни лет назад продолжительность человеческой жизни была почти вдвое короче нынешней. И тем самым мы закрываем глаза на факт смерти, будто ее и не существует вовсе! Говорить о смерти считается чем-то постыдным. Известные личности совершают каминг-аут, выставляют на всеобщее обсуждение свою сексуальную ориентацию. Модель современного существования личности построена на принципе мнимого бессмертия…
Шоумен достал из кармана маленький перочинный нож, вытянул зубами лезвие. Режиссер с силой надавил кнопку, ему почудилось, что ради такого простого действия он приложил недюжинную энергию. По идее должен был включиться рекламный блок, но этого не случилось. Камера транслировала на экран страшную проповедь свихнувшегося бизнесмена. То, что Риман сошел с ума, не вызывало сомнения у опытного режиссера. Вопрос был в том, как его остановить? И на кой черт ведущий прижал лезвие к выступающей синей вене на своем запястье? Мысли в его голове стали блеклыми, лишенными выпуклой эмоциональной окраски. Он где-то читал, что подобным образом размышляют люди, страдающие разными формами психопатии.
— Вы спрашивали насчет моей темы, с которой я намерен обратиться в фонд Джеймса Рэнди! — Риман наклонил голову как-то по-птичьи, изучая бледное лицо шоумена.
— Да… Спрашивал… — Голос ведущего был едва слышен.
— Думаю, ответ вам сейчас будет понятен!
Риман отвернулся от шоумена, как от использованной или вышедшей из употребления безделицы. Ведущий словно получил сигнал к действию. Лезвие швейцарского ножа с хрустом перерезало запястье, темная кровь забрызгала пол. Вид хлынувшей из раны крови, бездумные глаза шоумена и какая-то жадная радость, осветившая на миг лицо Римана, — все это вместе вывело режиссера из состояния болезненного оцепенения. Он с яростью нажал кнопку на пульте, большой экран замельтешил разноцветными полосами, бодрый голос прокричал рекламный слоган смартфона новой модели, красивая блондинка, чувственно улыбаясь, прижимала гаджет к уху. Режиссер оторопело смотрел на сцену. Риман исчез. Остался только пустой стул, на котором он сидел. Оператор тряс головой, как пловец, которому попала в ухо вода. Шоумен держал на весу руку, из запястья хлестала кровь, взгляд его был все тем же бессмысленным взглядом ребенка, увидевшего что-то новое, увлекательное, но, очевидно, не представляющее опасности. По какой-то странности он так же сжимал в руке микрофон, и логотип программы почернел от льющейся крови.
Девушка со смартфоном исчезла, уступив очередь в рекламном блоке приторно улыбающейся семье из трех человек. Глава семейства сладострастно вдыхал струйки аромата, исходящего от румяных сарделек.
«Непревзойденный вкус и аромат!» — ворковал голос за кадром.
Лежащий на столе смартфон взорвался яростным звоном. Режиссер тупо посмотрел на растекающееся пятно пролитого кофе, провел пальцем по экрану, услышал ругань продюсера передачи.
— Пошел ты… — сказал он, отшвырнул продолжающий извергать проклятия смарт и уселся, обняв голову обеими руками. Бок болел не переставая. Гнетущее ощущение пустоты исчезало, в душу вкрался леденящий страх. Звукооператор смотрел на шефа умоляющими глазами больного щенка, ассистентка тихо поскуливала, забившись в угол. Грохочущий гомон очередного рекламного ролика разрывал мозг. Дымящееся блюдо было полито кирпично-красным соусом с прожилками чего-то густого и вязкого. Режиссер согнулся, его вырвало на пол. Стало немного легче, боль в подреберье отступила.
— Андрей Романович, что это такое было? — прошептал кто-то из персонала студии.
— Черт его знает?!
Режиссер взял смартфон, отключил извергающего проклятия продюсера, набрал короткий номер 112. Тотчас ответила дежурная:
— Экстренная служба, говорите!
— Скорую помощь, пожалуйста… — проговорил мужчина и не узнал собственного голоса.
2
Место, именуемое Пятью Углами, в Санкт-Петербурге для водителей одно из нелюбимых в городе. Здесь часто образуются пробки. Владимирский проспект упирается в Загородный, из примыкающих улиц норовят просочиться участники движения, и вся эта масса автомобилей скапливается в точке пересечения Литейного и Невского проспектов. Все бы ничего, но традиционно прямые, как шпаги, улицы города в этом месте совершают нелогичный поворот, отчего нарушается привычный алгоритм действия водителей. Нынешний день не являлся исключением из правил. Машины стояли на перекрестке возле метро, пропуская пешеходов. Пришедшее в город тепло настраивало жителей на неспешный, медитативный лад, некоторые останавливались возле стен домов, подставляя лица солнечным лучам, наблюдая за томно урчащими голубями. На бегущего по Большой Московской улице парня поначалу никто не обратил внимания. Любой мегаполис наполнен городскими сумасшедшими, хотя одетый в голубую куртку с эмблемой футбольного клуба «Зенит» молодой человек выделялся из их числа. Он был неестественно бледен, а губы алели, как яркие рубины. Юноша целеустремленно держал путь к Владимирскому собору, возвышающемуся на углу Кузнечного переулка. Он периодически оглядывался назад, и тогда на его лице появлялось выражение безумного страха, хотя очевидно, что никто его не преследовал. Он наткнулся на стоящую в пробке «мазду», опустилось ветровое стекло.
— Ты с ума сошел! Слепой, что ли?!
За рулем сидел парень лет тридцати, на его лоб спадала длинная челка.
— Извините! — воскликнул юноша и судорожно вытянул шею, словно его мучил радикулит.
Не слушая несущихся ему вслед ругательств, он кинулся в сторону темнеющего входа в храм. Горожане с интересом наблюдали за чудаковатым пареньком. Сидящий за рулем «мазды» парень поднял стекло, повернулся к сидящей рядом девушке, что-то ей говорил, активно жестикулируя. Сзади несмело просигналили. Тем временем человек в зенитовской куртке поравнялся с входом в церковь и остановился как вкопанный. Наблюдающему за ним шоферу «мазды» показалось, что тот будто наткнулся на невидимую стену. Его подружка ничего подобного не заметила, она была всецело погружена в изучение меню новенького айфона. Молодой человек топтался на одном месте, устремив безумный взгляд в прохладный полумрак храма, откуда неслось тихое пение.
