Джеффри улыбнулся. Как радостно видеть ее счастливой! Он был доволен, что его новость сделала жену счастливой!
– Рада? – спросил он Элизабет.
– Очень, милорд. – Она захлопала в ладоши и побежала к выходу, намереваясь встретить деда у ворот.
Но Джеффри остановил ее.
– Встретим вместе, – объявил он.
По приказу Джеффри ворота распахнулись, и в замок на белом боевом коне галопом влетел ее дед.
Он был одет, как обычно, – в серую тунику и рейтузы; на плечах развевался длинный плащ из шкуры какого-то дикого зверя. Он был высок и горделив.
Если гость и произвел на Джеффри впечатление, он умело скрыл свои чувства. Элизабет посмотрела на него и улыбнулась.
Ее дед был исключительно высоким человеком с величественной походкой. Как всегда грубоватый, он шлепнул ладонью по крупу коня, и животное шарахнулось в сторону, а сам гигант направился к Элизабет.
– Я выехал тотчас же, как получил от тебя известие. Здешний барон вы?
– Я, – подтвердил Джеффри.
Старик всмотрелся в человека, стоявшего рядом с его внучкой. Когда с приветствиями было покончено, он поклонился вновь и повернулся к Элизабет.
– Что же ты не поздороваешься с дедом? – мягко спросил он.
В глазах девушки старик заметил усталость, на лице – следы волнения.
Другого приглашения Элизабет не требовалось. Она бросилась по лестнице вниз в распахнутые объятия гиганта и обвила его шею руками.
– Слава Богу, ты приехал, – шепнула она деду в ухо.
Он поднял ее высоко в воздух.
– Позже поговорим, девочка, – шепнул он в ответ и громче добавил, назвав ее детским именем:
– Как поживаешь, Маленький Викинг?
– Я больше не Маленький Викинг, дедушка. Я – баронесса. Поставь меня на землю, и я познакомлю тебя с мужем. – Она обернулась на Джеффри и, догадавшись по выражению его лица, насколько муж недоволен, решила его похвалить и потешить его гордость. – Он самый терпеливый на свете человек. Никогда не сердится, если я веду себя не должным образом.
Старик опустил Элизабет на землю, напоследок жарко стиснул и повернулся к барону.
– Внучка, тебя принудили к замужеству? – спросил он, не отрывая взгляда от рыцаря, и в его словах послышалась угроза.
Но Джеффри оставался спокоен. Он тоже смотрел на Элизабет и ждал, что ответит жена. От ее слов зависело, как следовало поступить дальше.
– Нет, дедушка, меня не принуждали, – отозвалась Элизабет, то и дело поглядывая на мужа. – Я сама согласилась.
Девушке показалось, что плечи Джеффри стали не такими напряженными, но он по-прежнему оставался серьезен. Что ж, барон вообще редко улыбался, напомнила себе Элизабет. Приучить его веселее смотреть на мир было так же трудно, как заставить солнце светить сквозь бурю. Пока это было не в ее силах.
Размышления Элизабет прервал голос деда:
– Тогда к чему такая спешка? Я тоже бы не отказался погулять на свадьбе.
– Вокруг была невероятная неразбериха, дедушка. Муж посчитал, что с брачными обетами благоразумнее поспешить. К тому же после того, что здесь произошло, праздник совершенно был не уместен.
– Еще одна причина, чтобы повременить со свадьбой, – не согласился старик.
Он так и не отвел взгляда от стоявшего рядом с внучкой высокого рыцаря. Элизабет заметила, что дружелюбие исчезло с его лица. Дед сложил руки на груди и старался не смотреть на нее. Девушка забеспокоилась: чего добивался старик? Что пришло ему в голову?
– Решение принял я, – отозвался Джеффри, и его тон был столь же холоден, как и тон деда.
Мужчины сейчас были скорее противниками, чем друзьями.
– И я не советовал бы вам его оспаривать, – после короткой паузы сказал Джеффри.
Барон понял, что его испытывают, но не понимал зачем. И был твердо уверен, что пора поставить забияку на место.
– Вы не преклонили предо мной колени, – начал он ледяным голосом. – Не принесли клятву в верности, хотя знали, что барон здесь я. – Джеффри положил ладонь на рукоять меча, давая понять, что в случае необходимости готов к бою.
– Я отверженный, – проговорил старик. – Неужели вы сочтете мою клятву достойной, заслуживающей доверия?
– Сочту, – кивнул барон.
Усмешка исчезла с лица старика, но он не собирался отступать:
– Похоже, вы не все обо мне знаете, милорд. Я сакс, причем чистокровный, и когда-то был знатен. Ну как, все еще требуете от меня клятвы? У меня нет земель, которые я мог бы защищать.
– Я получу либо вашу клятву, либо жизнь. Выбирайте сами.
Элизабет не понимала, что происходило между мужчинами. Их словесная перепалка ее сильно напугала. Жизнь деда? Муж потребовал от старика либо клятву, либо жизнь. Нет, чуть не закричала она, только не это! Дед никому не клялся в верности, жил сам по себе, только для семьи. Семьи! Вот в чем разгадка смертельной забавы мужчин. Джеффри хотел быть принятым в семью и для этого требовал от деда клятвы. Но зачем?
Барон видел, как напугана жена, и желал лишь одного – чтобы она не вмешивалась. Получить клятву и вместе с ней верность ее родственника было совершенно необходимо. Он не успел заранее объяснить Элизабет, как следовало себя вести, но надеялся, что у нее хватит здравого смысла сохранить молчание.
– Ступай к мужу, – донесся до Джеффри едва различимый приказ.
Девушка разрывалась между двумя мужчинами. Как бы она хотела, чтобы у нее оставалось время: рассказать дедушке о муже и мужу о деде. Но времени не было. Элизабет высвободилась из объятий старика и встала на лестнице рядом с бароном.
Воцарилось полное молчание, только мужчины мерили друг друга взглядами. Для Элизабет наступил самый трудный момент: что, если дед откажется покориться воле мужа, а Джеффри выполнит обещание и вступит с ним в борьбу?..
Но дед неожиданно разрядил обстановку. С легким изяществом он откинул полу плаща и встал перед бароном на одно колено. Потом положил руку на сердце и произнес чистым и сильным голосом:
– Я, Элслоу Кент Гэмптон, клянусь, что буду вам верен и никогда не предам.
Внутри у Элизабет все всколыхнулось от волнения. Таким полным решимости она деда еще никогда не видела. Слово было его обетом, всем, что он мог предложить. Его честью, его душой. Понял ли это муж? Вряд ли, решила Элизабет. Ведь Джеффри не знал старика. Не мог предположить, что дед, как и она, был беззаветно верен.
– Поднимитесь, – только и сказал лорд Джеффри.
Элизабет была готова поклясться, что в нем не осталось ни капли суровости.
Барон был явно доволен. Он спустился по ступеням и положил руку на плечо только что обретенного родственника.
