Элизабет поняла, что волновало мужа, и ее захлестнула теплая волна чувств. «Скоро, – думала она, – скоро Джеффри поймет, что я для него значу. И настанет день, когда он выразит это словами».
– А тебе со мной хорошо? – проговорила она, хотя сердце ее уже подсказывало ответ.
Но Джеффри так ничего и не сказал. Через минуту Элизабет крепко спала. Барон улыбнулся и тоже закрыл глаза, В комнате воцарился покой. Он исходил от лежащей с ним рядом женщины. Джеффри принял это, не размышляя, как должное, и заснул с умиротворенным лицом.
Глава 8
Когда утром Элизабет открыла глаза, в голове сразу же закружился целый рой вопросов. Джеффри еще крепко спал, одной рукой прижимая ее к себе. Она решила его не будить, с большими предосторожностями высвободилась из его объятий и соскользнула с кровати.
Одежда была разбросана по всему полу. Элизабет накинула пеньюар и тихонько начала все убирать. Надо будет сказать мужу, что он храпит, улыбнулась она. Ему это явно не понравится, но тем более доставит удовольствие ей. Элизабет поняла, что ей нравится посмеиваться над Джеффри. Дедов норов, пожала плечами она. Уж тот был заядлый шутник. А Джеффри – такая легкая жертва: все время серьезен, целый день хмурится. Характер таков, что так и подмывает его разыграть. Элизабет рассуждала о муже, не испытывая ни малейшего чувства вины.
Она подошла к окну и приподняла меховую штору. Ярко светило солнце, с улицы веяло теплом – судя по всему, день обещал быть жарким и по-летнему великолепным. Элизабет подставила лицо легкому ветерку.
«Великий день», – думала она. Сегодня найдутся ответы на многие вопросы. Взгляд скользнул к окраине леса, где разбил лагерь Белвейн со своими людьми. Сегодня свершится правосудие. Элизабет всматривалась в деревья: что-то ей казалось не так, но мозг никак не мог уловить, в чем дело. Чтобы привести в порядок мысли, девушка тряхнула головой. Воины ушли! Не может быть! Элизабет высунулась из окна. Да, ночью Белвейн и его люди ушли. Испарились, словно их здесь и не было.
В ярости Элизабет обернулась к мужу. Она представляла, как он будет взбешен. Почему не подняли тревогу, когда Белвейн сворачивал лагерь? Почему не известили?
– Джеффри! Они ушли! – закричала она. – Все!
Реакция мужа ее насторожила: барон открыл глаза, скорчил недовольную гримасу и перевернулся на другой бок.
Элизабет подскочила к кровати и встала на колет перед Джеффри.
– Они ушли! Просыпайся! Вставай! Надо что-то делать!
Барон перекатился на спину и взревел, как зверь:
– Перестань вопить!
– Выслушай меня! – Элизабет не понизила голоса. – Белвейна нет! Он удрал! Одевайся! Надо организовать погоню! Надо…
– Я знаю, что он ушел, – перебил супругу барон и, видя ее растерянность, со вздохом добавил:
– Это я отправил его домой.
Элизабет не поверила собственным ушам. Джеффри позволил Белвейну уйти?!
– А тот воин, которого я тебе указала за ужином? Ты его тоже отпустил?
– Тоже, – зевнул муж и, подойдя к сундуку, плеснул на лицо из тазика холодной воды, которую принесли еще с вечера.
Элизабет смотрела на него, стараясь сохранить спокойствие. Она убеждала себя, что Джеффри знает, что делает, но чувствовала, как внутри закипает ярость, и пыталась ее подавить.
– Ты скажешь мне, почему так поступил? – наконец проговорила она.
Девушка по-прежнему стояла на коленях у кровати, но теперь ее голова горестно упала на постель.
Золотистые волосы разметались по плечам и скрыли от мужа искаженное мукой лицо.
Джеффри послышалась в ее голосе угроза. И хотя по утрам он обычно бывал не в лучшем расположении духа, на этот раз все же процедил ответ:
– Вечно ты со своими вопросами. Отвечу только потому, что знаю, насколько все это для тебя важно. Но сначала успокойся и дай мне как следует проснуться. Договорились?
Элизабет слушала суровую, холодную, отрывистую речь Джеффри и была способна только кивать. Нежный воин вновь обернулся рассерженным зверем. Что ж, пусть так. Но если его объяснения не смогут успокоить, она ответит холодным словом на каждое холодное слово, криком на каждый крик. Довольно веры и слепого повиновения! Муж потребовал от нее доверия, но не объяснил, почему она должна ему доверять. Однако хватит! Пора прекратить подчиняться его воле.
– Я тебе поверила, – таким же холодным и суровым тоном произнесла она, – а теперь хочу знать, не совершила ли я ошибки.
Джеффри оставил ее вспышку без внимания и продолжал одеваться. Элизабет понимала, что он ее слышал. Но он стоял, отвернувшись, и по выражению лица девушка не могла судить, как он отнесся к ее требованию. Она добьется своего! Заставит его ответить. Элизабет вскочила на ноги, бросилась к двери и, загородив ее собой, сложила на груди руки. «Пусть видит мой вызов, поймет, что я восстала. Я получу ответы!»
Джеффри прикрепил на поясе меч и лишь после этого подошел к жене. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
Он действовал быстро, как ястреб, и прежде чем та сообразила, что он собирается сделать, Джеффри поднял жену так, что ее глаза оказались напротив его глаз.
– Никогда, – проговорил он угрожающим шепотом, отчего девушку пронзило леденящим холодом, – никогда ничего у меня не требуй.
Он встряхнул Элизабет, и она почувствовала, как дрожат его ладони. Золотистые искорки в его глазах превратились в льдинки. Но девушку это не остановило. Она было раскрыла рот, чтобы возразить, сказать, что у нее есть право знать о его намерениях, но барон встряхнул ее еще сильнее.
– Если не собираешься извиняться, лучше молчи.
Элизабет тут же прикусила язык. Ни о каких извинениях не могло быть и речи. Извиняться должен муж, решила она.
– Вот так-то.
По тому, как исказилось лицо жены и от злости потемнели глаза, Джеффри понял, что не дождется извинений.
Барон никогда в жизни не поднимал руку на женщину, но Бог свидетель, дерзкое поведение Элизабет могло привести к чему угодно.
– Ты упряма, как осел, – процедил он. С этими словами Джеффри поставил ее на пол и вышел из комнаты.
– Вот так-то, – повторил он, спускаясь по лестнице.
Непослушная девчонка! Элизабет могла вывести из себя кого угодно. Джеффри поклялся, что заставит ее заплатить за упрямство и непослушание. Пусть помучается и подождет до вечера, пока он не соизволит с ней заговорить. И к ночи Элизабет непременно извинится.
Джеффри с треском распахнул входные двери и через минуту уже приказывал седлать коня. Скачка по лесу прочистит мозги и избавит от гнева. Либо в седло, либо назад в спальню душить жену. Нелепая мысль заставила барона улыбнуться: он прекрасно знал, что не способен тронуть Элизабет даже пальцем, и чувствовал, что большая часть его гнева улетучится от первых солнечных лучей. «Жена, жена, – покачал он головой, направляясь в конюшню. – Ты не ведаешь, что значит настоящее унижение».
