– Вижу противника! – громко сообщил вперёдсмотрящий. – Строго на восток!
– Дальномер! Дистанцию!
– Есть!
Дорофеев бросил быстрый взгляд на Помпилио, который официально командовал эскадрой, увидел короткий кивок – они понимали друг друга без слов – и склонился к переговорной трубе:
– Мерса!
– Капитан? – мгновенно отозвался алхимик.
– Ракеты?
– Устанавливаем последнюю.
Офицеры «Пытливого амуша» понятия не имели, что такое безынициативность: отстрелявшись, Мерса тут же принялся готовить следующий залп, прервался на время межзвёздного прыжка, но стоило цеппелю выйти из Пустоты – вернулся к работе.
– Нам очень нужно положить катамаран на землю!
– Но…
– И как можно быстрее.
– Да, капитан!
– Готовность?
– Три минуты.
– Огонь открывай без команды! Я обеспечу дистанцию.
– Да, капитан.
– Мерса!
– Да, капитан?
– Нам очень это нужно. Мы на территории противника, и у нас нет времени с ним возиться.
– Да, капитан. Я сделаю.
Дорофеев отставил трубу, подошёл к лобовому окну гондолы и внимательно посмотрел на гигантский цеппель, находящийся впереди, но чуть ниже «Амуша» – из-за размера он просел в здешней атмосфере глубже рейдера – и потому неспособный вести артиллерийский огонь. Лингийцы тоже не стреляли, опасаясь навредить находящимся на борту катамарана десантникам.
– Средний вперёд. Высоту держать.
– Капитаны, оглохли? – рявкнул Помпилио, который до сих пор не услышал командиров подчинённых кораблей.
– Импакто «Стремительный» переход завершил, – доложил дер Шу. – Потерь нет.
– Рейдер «Дэво» переход завершил, потерь нет, – доложил Капурчик. И добавил: – Здесь что-то не так с атмосферой.
«Дэво» как раз появился слева от «Амуша», но гораздо ниже, провалился метров на двести и шёл у каменистой поверхности, едва не касаясь гондолой острых скал. «Стремительный» был выше метров на пятьдесят, не больше, но дер Шу не жаловался.
– Здесь вообще всё не так, – отрезал дер Даген Тур. – Приспосабливайтесь быстрее! Вы нужны мне в строю, а не под ногами…
Помпилио закашлялся, и, воспользовавшись паузой, капитаны бодро ответили:
– Есть, мессер.
– Есть, командор.
Судя по тому, что оба цеппеля начали неспешно набирать высоту, дер Шу и Капурчик уже указали своим шифбетрибсмейстерам на возникшую проблему и те приняли меры.
– Паровинг!
– Я не удержу машину, командор, – сквозь зубы ответила Кира. – Мне очень жаль.
– Так…
Дорофеев резко повернулся и посмотрел на дер Даген Тура. Впрочем, не только он: и радист, и рулевой, и вперёдсмотрящий – все сейчас смотрели на Помпилио. А дер Шу и Капурчик внимательно вслушивались в эфир. Паровинг – не цеппель, в него невозможно добавить гелий из резервных баллонов или сбросить балласт. Паровинг тяжелее воздуха, а здесь, судя по всему, оказался фатально тяжелее.
Дер Даген Тур побледнел, но продолжил говорить прежним уверенным тоном:
– Насколько всё плохо?
– Иду на аварийную.
– Принято. Постарайся приземлиться как можно ближе к катамарану.
– Катамаран ещё в воздухе, – заметила Кира.
– Ненадолго.
– Я поняла…
– Базза!
– Работаем, мессер, мы на расстоянии удара. – Капитан «Амуша» вновь перевёл взгляд на катамаран.
– Тридцать секунд! – долетел из переговорной трубы голос алхимика. – Держите курс и высоту.
– Принято, – ответил рулевой прежде, чем Дорофеев подтвердил приказ.
– Паровинг, удачи, – очень коротко и сухо произнёс дер Даген Тур.
– Спасибо, мессер.
В принципе – всё, в бою добавлять нечего, но на аварийную посадку крылатую и очень тяжёлую машину вела женщина, которую он обожал, и Помпилио не сдержался:
– Кира…
– Я постараюсь, любимый, – тихо ответила рыжая. – Я очень постараюсь.
– Да поможет нам Добрый Маркус… – Ничего больше он сейчас ни сказать, ни сделать не мог.
Вернул микрофон радисту и подошёл к боковому окну, напряжённо разглядывая идущий к земле паровинг.
///
«Да поможет нам Добрый Маркус…»
Кира не была лингийкой, но стала ею, никогда не считала себя религиозной, но видела, как несокрушимый, всегда уверенный в себе, а главное – не часто бывающий в храмах Помпилио не стыдится и не стесняется обращаться к небесному покровителю Линги. И потому сейчас, с огромным трудом удерживая паровинг в воздухе, рыжая одними губами прошептала:
– Да поможет нам Добрый Маркус… – эхом повторив слова мужа и вверив себя тому, в ком дер Даген Тур не сомневался.
Второй пилот вздохнул, но промолчал. А остальные члены экипажа, возможно, повторили слова нехитрой молитвы.
«Да поможет нам Добрый Маркус…»
При всех своих несомненных достоинствах паровинг был сконструирован по схеме «летающая лодка» и не предназначался для посадки на землю: ни штатно, ни аварийно. Тем более в условиях слабой атмосферы, когда снижение превращается в плохо управляемое падение на безжизненную каменистую пустыню. А падение означало верную смерть. И надеяться оставалось лишь на Доброго Маркуса да мастерство Киры, которой предстояло совершить невозможное.
– Пристегнуть ремни и держаться!
Двигатели натужно ревут, но подъёмной силы отчаянно не хватает, высота исчезает на глазах, и рыжая мечтает об одном – о времени. Ей нужно время, чтобы подготовиться, и каждая минута в воздухе – на вес золота.
Нет – дороже. Ведь нет ничего дороже жизни.
Машина предназначена для воды, но воды нет. Под паровингом только скалы и валуны. Которые становятся всё ближе… Кире страшно, но она говорит:
– Экипажу приготовиться к жёсткой посадке. – И твёрдости её голоса может позавидовать иной генерал.
Второй пилот закусывает губу. Радист шепчет молитву, шепчет безостановочно, с того момента, как понял, что паровинг падает. Бабарский вздыхает и спрашивает у Крачина порошок от укачивания. Крачин обзывает его идиотом.
Ровных площадок внизу предостаточно, однако они усеяны хаотично разбросанными валунами, скалами и их обломками, столкновение с которыми может стать фатальным. Кира знает, что ей нужно хотя бы двести чистых метров, и внимательно ищет подходящее место. И внутренне готовится садиться на валуны.
– Правее… – шепчет второй пилот, вовремя сообразивший, что высматривает командир. – На два часа.
