А вот умный Третий считал интонацию галанита и прищурился:
– О каких нюансах идёт речь? Почему вы решили разделиться?
Сямчик чуть склонил голову и с лёгкой улыбкой ответил:
– Чтобы вы видели нас поодиночке и не знали, сколько цеппелей на Близняшке.
– Ипатая манявка! – выругался понявший, в чём дело, Капитан.
– Что ты имеешь в виду? – растерялся Магистр.
– Вот дерьмо… – протянул Третий. – Лысый прыгнул на Урию?
– Да.
– Этого следовало ожидать.
– Почему ты сразу нам не сказал?! – завопил Магистр.
– Час ничего не изменил, – хладнокровно ответил Сямчик, делая глоток кофе. – Кроме того, что наши отношения стали чуть теплее. А вот кофе – остыл.
– О чём ещё ты нам не сказал?
– О многом, – не стал врать галанит. – Но всё остальное предназначено для ушей Канцлера, а не для ваших. – И взялся за кофейник. – Я уже говорил, что кофе остыл?
– Немедленно сообщите в Оперативный центр, что дер Даген Тур на Урии! – взвизгнул Магистр. – Немедленно!
* * *
Они не стали останавливаться, чтобы «обменяться впечатлениями» или продумать дальнейшие шаги. Им это не требовалось – они прекрасно понимали, что произошло и что будет дальше. Главное событие последних часов: теперь они не «странные и опасные незнакомцы, спустившиеся с гор», не обладатели изрядного количества золотого песка, пусть и со странными примесями, а убийцы полицейских. И не сомневались, что урийцы сделают всё, чтобы поймать и покарать преступников. Сначала они перекроют шоссе, потом сообразят, что беглецы ушли в горы, и начнут прочёсывание местности. Не тотальное, конечно, но поисковые отряды направят обязательно – пять трупов это серьёзно, такое прощать нельзя.
Аксель прикинул, что полицейские и, возможно, военные заблокируют горы не раньше чем через шесть-восемь часов. Благодаря Близняшке ночи на Урии такие же светлые, как на Мартине, но видимость всё равно ухудшается, впереди – несколько часов сумерек, пойдут ли военные в горы в это время или предпочтут подождать, подтянуть резервы, расставить дополнительные посты, чтобы беглецы точно не проскочили, а поиски начнут на рассвете? Неизвестно. Но в любом случае несколько часов у них есть.
Бабарский с оценкой Крачина согласился, и разведчики не стали отклоняться от разработанного плана. Сначала съехали с шоссе, затем – с грунтовой дороги, выбрав каменистый участок и тщательно убрав оставленные машинами следы, поднялись так высоко, как потянул грузовик, и спрятали машину в примеченном ещё по дороге в Пучербумбль месте. Как смогли замаскировали, пересели на мотоциклету и отправились в долину. Вверх получалось не так быстро, как вниз, однако мощный двигатель справился – слезать и толкать мотоциклету нигде не пришлось, и ещё через два часа, уже в сумерках, въехали в долину.
Пересекли её на скорости, но, не доехав до каньона с полкилометра, Аксель остановил мотоциклету и тихо выругался: «Пытливого амуша» нигде не было.
Глава 5
в которой Канцлер пребывает в ярости, Шилов делает выводы, дер Шу никому не верит, а Помпилио, Дорофеев, Крачин и Бабарский действуют в строгом соответствии с планом
Полковник Желерд служил в армии с юности, последние пять лет – в прямом подчинении Канцлера, и видел верховного правителя в разных эмоциональных состояниях: радостным и яростным, весёлым и злым, задумчивым, требовательным, рассеянным, ироничным, раздражённым, но впервые – впервые! – видел Канцлера в бешенстве. В настоящем, лютом бешенстве, во время которого человек не контролирует себя и способен на что угодно. Никогда раньше правитель не представал перед подчинёнными в таком состоянии – всегда держался с достоинством, сдержанно, даже разносы устраивал без крика, умел нагнать страх негромким, абсолютно нейтральным тоном.
И вот – бешенство.
Желерд догадывался, что полученная от галанитов информация не вызовет у Канцлера радости, но эмоциональных воплей, больше похожих на истерику, абсолютно не ожидал. И трясся, съёжившись в кресле. Но не потому, что чувствовал себя виноватым, а потому что боялся, что Канцлер прикажет убить свидетеля своего позора.
– Помпилио на Урии? Помпилио отправился на мою Урию?!
– Да…
– Я не спрашиваю, идиот! Я хочу понять… – Канцлер поводил руками по столу, сбросив подвернувшуюся книгу, но, не заметив этого, взял карандаш, внимательно изучил его со всех сторон, потратив на исследование примерно полминуты, сломал – сухой треск едва не заставил Желерда потерять сознание – и принялся орать:
– Идиоты! Кретины! Придурки! Дегенераты! Как вы могли это допустить?! Как вы могли этого не жаметить?! Не спрогножировать?! Как вы могли пустить лингийцев на Ближняшку и не вжять их?! Как?!! Какими дебилами нужно быть, чтобы испортить всё, что строилось столько лет!
И в целом полковник Канцлера понимал. Желерд лучше многих знал, какие меры принимались для защиты Близняшки от вторжения, какие ресурсы потратил верховный правитель, чтобы надёжно перекрыть Герметикону путь на Урию. И понимал, как трудно удержать себя в руках, когда любовно выстроенную крепость с лёгкостью берёт первый же противник. Причём случайно забредший противник. И даже не особенно вооружённый, просто умный и дерзкий.
– Сначала он догадался обрежать дистанцию до машины, сделав абсолютно бесполежным моё самое мощное оружие… Потом прыгнул в чужое «окно»… Догадался, где находится, впрочем, это было нетрудно… но он догадался, ражработал план и прыгнул дальше. На абсолютно нежнакомую, враждебную планету… Кем нужно быть, чтобы так себя вести?
Это был риторический вопрос, но Желерд рискнул ответить:
– Абсолютно бесстрашным.
Несколько секунд Канцлер смотрел на полковника, обдумывая его слова, затем кивнул:
– Да. – Помолчал ещё чуть. – Дер Даген Тур выжывает уважение, однако это не жначит, что я собираюсь терпеть его присутствие на своей планете. Найти!
Добавления «немедленно» не последовало, но оно подразумевалось.
– Я уже поднял по тревоге Генеральный штаб, – сообщил полковник Желерд. – Череж час лингийцев будет искать вся наша армия.
– Пусть атакуют осторожно, – распорядился Канцлер. – Галилей Квадрига нужен мне живым!
///
– Неплохо получается, – прокомментировал астролог. – Краску удачно подобрал: издалека даже непонятно, что сверху другое название написано.
Бедокур повернулся, внимательно посмотрел на Квадригу, прикидывая, насколько тот искренен, ничего не понял, поскольку выражение лица Галилея было привычно расслабленным, и пробурчал:
– Постарались.
Предложение заменить надпись «Пытливый амуш» названием одного из урийских цеппелей шифбетрибсмейстеру сразу не понравилось, поскольку не существовало сомнений в том, на кого будет возложено исполнение. А у Бедокура были собственные планы на ближайшее время. Однако отвертеться не получилось – Помпилио и Дорофеев поинтересовались: «Согласись, Чира, идея прекрасная?» И разочаровывать руководителей Бедокур не стал. Получил от радиста бумажку с заковыристым названием «Непобедимый ширдровакль», подобрал краску, велел механикам соорудить подобие лесов и «придумать, как мы нарисуем это странное словосочетание». Помощники «придумали» пластину поверх красивых букв, складывающихся в гордое: «Пытливый амуш», потом «придумали», как аккуратно, но надёжно закрепить её, а теперь занялись непосредственно рисованием. По трафарету, конечно, но аккуратно и потому – медленно.
