– Кстати, ты знаешь, что такое ширдровакль и почему он – непобедимый? – продолжил светскую беседу Галилей. Перед этим он не забыл вдуть в каждую ноздрю по щепотке свуи и потому улыбался несколько шире обычного.
– Какая тебе разница?
– Я с детства любопытен.
– О каком любопытстве речь? Ты не всегда понимаешь, на какой планете находишься.
– Какое отношение к моему любопытству имеет название планеты? – осведомился Квадрига.
– Если ты не знаешь даже этого – какая разница, что на ней происходит?
– Я спрашиваю не для того, чтобы запомнить, а для того, чтобы узнать, – негромко ответил Галилей, набивая трубку вихелем.
– И как ты потом поступаешь с информацией?
– Случается, забываю, – честно ответил Квадрига.
– Тогда зачем спрашивал?
– Чтобы узнать.
– Узнать и забыть?
– Да. – Галилей пыхнул трубкой и улыбнулся: – Результат может быть любым, главное – процесс.
Настоящий астролог: плевать, с какой планеты уходишь и на какую направляешься, главное – сам переход через Пустоту, за которым следует томительное ожидание нового прыжка.
– Какая тебе вообще разница, что происходит?
– Бедокур, твоя главная проблема в том, что ты очень большой, поэтому некоторые важные, но маленькие вещи от тебя ускользают, – размеренно произнёс астролог, попыхивая вихелем. – Ты похож на большого ребёнка: узнал о чём-то новом – и запомнил на всю жизнь, не понимая, что завтра ты опять можешь узнать что-то новое.
– Или то же самое новое.
– Или его, – согласился астролог. – Но оно всё равно будет новым – я удивлюсь или обрадуюсь.
– То есть ты узнаешь о неком событии во второй раз, как в первый…
– Вижу, ты начинаешь прозревать.
Несколько секунд Бедокур обдумывал услышанное, заодно припоминая поведение Галилея, после чего произнёс:
– Но ты тоже многое запоминаешь.
– Важное, – уточнил Квадрига. – А остальной поток информации входит в меня в режиме океана: то прилив, то отлив…
– Сейчас тебе приливает или отливает?
– Это не зависит от времени суток. Но если тебе интересно, то сейчас я курю и думаю: зачем ты пришпилил поверх нашего названия эту ужасную табличку?
– Для маскировки.
– А-ааа… – Галилей вновь пыхнул трубкой. – А я разве не рассказывал, что урийцы опознают свои корабли по нарисованным на спинах номерам?
///
– Ядрёная пришпа! И когда он планировал об этом сообщить? – поинтересовался Помпилио.
– Я постарался донести до Галилея всю глубину нашего неудовольствия, – ответил Дорофеев. – Он просил передать свои самые искренние сожаления.
– Понятно, – сухо отозвался дер Даген Тур. – Где Галилей сейчас?
– Прячется.
– И правильно делает.
Астролог ничего не испортил: регистрационные номера цеппелей не совпадали с их идентификационными кодами – это уже проверили, – а поскольку номера в эфире не звучали, маскировать «Пытливый амуш» надписью на спине не имело смысла: вероятность совпадения была слишком низкой. Однако Галилей не донёс до командования важную информацию, пусть ненужную, но важную, и за это его следовало наказать.
– Придумайте для него что-нибудь, Базза.
– Обязательно, мессер, – кивнул Дорофеев. – Одной головомойкой Галилей не отделается.
– Хорошо.
Разговор происходил на «макушке» «Пытливого амуша» – на большой площадке, которая изначально задумывалась как наблюдательный пост, затем была снабжена пулемётной башней – прикрывать беззащитную спину цеппеля, а теперь и вовсе превратилась в стартовую площадку для придуманных Мерсой и Бедокуром ракет. Поскольку «Амуш» мог в любой момент подвергнуться атаке, снаряженные ракеты покоились на направляющих, укутанные от влаги в пропитанный алхимическими веществами брезент и ждали своего часа. Терпеливо ждали. Точно зная, что дождутся.
– В следующий раз они нас не подпустят, – сменил тему Помпилио. – Теперь урийцы знают, как далеко летят ракеты, и сделают всё, чтобы сохранить дистанцию. Они откроют артиллерийский огонь издалека, продырявят нам баллоны и опустят на землю.
– Да, мессер, – спокойно подтвердил капитан.
– Ваши мысли, Базза?
– По возможности не ввязываться в неприятности.
– Звучит интересно.
– Благодарю, мессер.
– Но как вы собираетесь реализовать свой план?
– Я работаю над этим, мессер.
– Очень хорошо. – Они вновь рассмеялись и вновь посмотрели на ракеты. И дер Даген Тур очень серьёзно произнёс: – Нам нужно отсюда уйти, Базза. Причём я сейчас говорю о любом оставшемся в строю вымпеле: «Шидун» на Мартине, «Стремительный» и «Дэво» на Близняшке или мы – не важно… Кто-то из нас должен обязательно уйти, чтобы рассказать о том, что здесь творится.
– Да, мессер.
– Неважно кто.
– Да, мессер, – помолчав, повторил Дорофеев.
– И если нам придётся прикрывать чей-то отход – мы будем прикрывать чей-то отход.
Так Помпилио сказал, что готов пожертвовать собой, чтобы собранные Девятнадцатой Астрологической экспедицией сведения были доставлены на Лингу.
– Я понимаю, мессер, и исполню любое ваше распоряжение.
– Базза, я не сомневался и не сомневаюсь в том, что вы исполните любое моё распоряжение, – негромко произнёс дер Даген Тур. – Но теперь вы точно знаете, что делать в том случае, если я не смогу отдавать распоряжения.
– Да, мессер: знаю и сделаю.
– Хорошо. – Помпилио помолчал. – Я искренне надеюсь, что «Шидун» не стал дожидаться нашего возвращения и прыгнул на Пелеранию.
– Будь это так, сюда уже пришла бы ударная эскадра, – осторожно заметил Дорофеев.
– Не сюда – на Мартину.
– Да, мессер. Но очень скоро – и сюда.
– Согласен: постараются сюда, но… – Дер Даген Тур подошёл к ближайшей ракете и провёл рукой по скрывающему её брезенту. – Как думаете, Базза, Мартина достаточно контролируется урийцами, чтобы пресечь массовый переход боевых цеппелей на Близняшку?
– Вы имеете в виду прибытие большой ударной эскадры или даже флота, который не задержится на Мартине, а сразу направится на луну?
– Да, Базза, вы ведь наверняка думали об этом?
– Думал, – не стал скрывать Дорофеев. – И пришёл к выводу, что, несмотря на все свои технологии, урийцы не смогут надёжно защитить Близняшку от массированной атаки. Главное преимущество урийцев – отсутствие у нас информации. Мартина удивляет отсутствием звёзд и тем сбивает с толку, Близняшка кажется безжизненной, прыгать на неё никто не станет. Попав на Мартину, цеппели останавливаются, командиры пытаются понять, что делать дальше, и в этот момент они становятся удобной мишенью.
