– Канцлер – великий человек, – тихо сказал Третий, вспомнив собственные пережитые давным-давно чувства. – Он гений.
– Но на Близняшке, если я правильно понимаю, совсем нет воды!
– Мы добываем её алхимическим способом, – уточнил Магистр. – Поэтому Канцлер пока не построил здесь грандиозные города, а ограничился Фабрикой.
– На которую всё приходится возить с Урии?
– Да.
– Колоссально. – Сямчик выдержал короткую паузу. Первое впечатление схлынуло, и теперь он хладнокровно прикидывал, во сколько обходится содержание подобного комплекса на безжизненной луне. – Но зачем всё это?
– Спросишь у Канцлера лично, – предложил Третий.
– Вы всё-таки устроили мне аудиенцию?
– Он захотел тебя видеть.
– Хорошо. – Галанит внутренне подобрался, но продолжил улыбаться. – Хорошо…
И жадно разглядывал Фабрику, стараясь запомнить всё: расположение строений, количество причальных мачт, наземные укрепления, модели и названия грузовых цеппелей – всё, что могло дать пищу для размышлений аналитикам Компании. Разглядывал до тех пор, пока «Бардукраль» не приземлился, после чего они пешком направились к главному корпусу.
– Лошадей мы сюда не завозим, автомобили тоже, – объяснил Третий. – А гонять паротяг ради нас никто не станет – они все заняты на плановых работах.
– Да и полезно иногда пройтись пешком, – добавил Капитан.
Магистр же промолчал, но ухмыльнулся: в отличие от остальных он сидел в кресле-каталке, которое толкал телохранитель, – в противном случае их прогулка изрядно затянулась бы.
Главное здание Фабрики ничем не отличалось от остальных: такой же безликий прямоугольник с большим количеством окон – ночи на Близняшке были такими же призрачными, как на Урии и Мартине, и в целях экономии их обитатели использовали естественное освещение. В холле главного входа ждали вооружённые пистолетами солдаты, которые по-уставному поприветствовали Магистра, Капитана и Третьего и довольно хмуро – галанита. А поприветствовав, предложили пройти с ними. Что вызвало у Сямчика некоторое удивление.
– Я думал, мы отправимся на аудиенцию вместе.
– Нет, – качнул головой Третий.
– Мы пойдём первыми, – сообщил Магистр. – А потом – ты. Если Канцлер захочет – мы будем присутствовать при разговоре, но только в этом случае.
– А Канцлер захочет?
– Сомневаюсь.
///
Так и получилось.
Приблизительно час галанит провёл в небольшой комнате без окон. С гладкими голыми стенами и дверью, открывающейся только снаружи. Из удобств – стул. Привинченный к полу. Затем явились те же рослые солдаты и проводили гостя – или пленника? – в приёмную. Именно проводили: без грубости, без тычков. В приёмной вежливо попросили подождать, объяснив, что «Канцлеру только что доставили важное сообщение», и проводили к двери, когда изнутри раздался звонок.
«Значит, не пленник. Во всяком случае, пока – важный пленник, если судить по обхождению».
Так подумал галанит, входя в помещение. А едва за ним закрылась дверь, услышал:
– Капитан Сямчик?
И чуть склонил голову:
– К вашим услугам.
Кабинет оказался большим и многофункциональным, предназначенным и для вдумчивой, требующей тишины работы, о чём свидетельствовали заваленные книгами и папками с документами шкафы, и для совещаний, для которых предназначались длинный стол с двумя десятками стульев и грифельная доска. И ещё очень пахло табаком.
– Я люблю ароматный, – сказал Канцлер, набивая трубку. – Присаживайся.
И указал на стул.
– Благодарю.
– Почему проижошла жамена?
Пальцы жёлтые, заядлого курильщика, а трубка – старая, изгрызанная, совсем не парадная, а значит – любимая.
– Хорошие офицеры не всегда хорошие актёры, – вежливо ответил галанит. – Капитан Капурчик блестяще сделал то, что от него требовалось, но знай он столько, сколько знаю я, у него могло не получиться.
– Войти в доверие к лингийцам?
Сямчик ответил коротким поклоном.
– Капурчик мог выдать себя.
– Совершенно верно.
– Но насколько я жнаю, лингийцы ему не слишком поверили. – Канцлер принялся раскуривать трубку. – Встреча не состоялась.
– Это уже издержки репутации, – развёл руками Сямчик. – Адигены не верят галанитам, галаниты не верят никому.
– Почему я должен тебе поверить?
Он не смотрел на собеседника, полностью увлечённый трубкой, однако галанита не оставляло ощущение, что с него не сводят глаз.
– Я ни в коем случае не предлагаю поверить, – твёрдо ответил Сямчик. – Я предлагаю договориться. Точнее, мне поручено изложить предварительные условия, а окончательные договорённости – если сочтёте нужным – вы будете заключать с другими людьми.
– И жа это я должен тебя отпустить?
– Если сочтёте нужным, – повторил галанит.
Он держался предельно спокойно, всем своим видом давая понять, что отдаёт себе отчёт в том, что находится в полной власти Канцлера и готов к любому развитию событий. Такое хладнокровие вызывало уважение.
– Ты сильно рискуешь, – негромко произнёс Канцлер.
– Я знаю.
– Попробуй убедить меня, что тебя нужно отпустить. – Хозяин кабинета пыхнул трубкой, и к потолку поднялось облако ароматного дыма. – А с твоими хожяевами – договориться.
– Руководители Компании не являются моими хозяевами.
– Будешь убеждать?
– Буду взывать к логике.
– Попробуй.
– Вы очень умный человек и понимаете, что ваша тайна проживёт не более полугода, – прежним тоном продолжил Сямчик. – Время вышло. Вам нужно договариваться – это вопрос выживания. И нужно договариваться с нами.
– Почему с вами?
– Потому что сейчас, если смотреть на вещи объективно, адигены нас превосходят. Я – патриот, я верю в Галану и сделаю для своей планеты и своего народа всё, что потребуется, но я умею анализировать и всегда остаюсь хладнокровным. Я – патриот, а не ура-патриот, полагаю, вам известна разница. Война на пороге, война будет кровавой и жестокой, но с вероятностью шестьдесят процентов победу в ней одержат адигены. А это значит, что мы предложим вам лучшие условия.
– Сейчас, – уточнил Канцлер.
– Всё на свете происходит сейчас, но уходит в завтра, – развёл руками Сямчик. – Течение времени не остановить и не предсказать. Мы можем лишь планировать и надеяться, что учли всё, что можно. Единственное, что известно точно – ситуация обязательно поменяется, обстоятельства станут другими, королевства исчезнут, религии придут в упадок, пересохнут реки, пашни обратятся в пустыни и наоборот, но есть и будет всегда одна-единственная неизменность – наша взаимная ненависть с адигенами. На вечность этого противостояния можно ставить любые деньги – выигрыш гарантирован. Мы будем драться.
