Соблазнить эльфа…
Что за бред?
На рынок Грета отправилась ближе к полудню, по этакому поводу и для конспирации обрядившись в старое теткино платье с тюльпанами. На голову она напялила соломенную шляпку, которой нехватка цветков лишь на пользу пошла.
Корзинку взяла.
– Я скоро вернусь, дорогая… – сказала она громко, небось, чтоб соседи слышали.
Уж не знаю насчет слышимости, но видеть они умудрялись буквально все, что происходило рядом. И эльфа, который крутился поблизости, не могли не заметить. Он же, при появлении Греты, шарахнувшийся было в сторону, проводил сестрицу взглядом и к калитке двинулся.
К задней.
Нет, вот ничему его жизнь не учит!
Один раз вытащила, а он снова. И подхватив юбку – узкая, неудобная – я бросилась спасать растрелкятого эльфа. Впрочем, оказалось, что благой мой порыв, как и прочие мои благие порывы в большинстве своем, был неуместен.
Эльф не собирался лезть в малину.
Он ее подкармливал.
Ветчиной.
Доставал из кулечка тонюсенький ломтик, подцеплял его на вилку, двузубую, серебряную, и с поклоном протягивал малине. А та… сторожевое, чтоб его, растение, шелестела листьями, тянулась, обвивала ветчину нитяными побегами…
Благодать.
– Не мешаю? – поинтересовалась я, и малина стыдливо свернула листья.
По ее мнению, мое присутствие не то, что не требовалось, оно разрушало почти любовную идиллию. Правда, любили все разное – эльф малину, а та ветчину – но это уже детали.
– Извините, – Эль привычно порозовел. – Мне подумалось вчера, что она голодная, должно быть. Вот я и решил… не стоило, да?
– Да уж… докармливайте.
Не хватало, чтобы голодная малина затаила на меня обиду
Эльф, вытряхнув остатки ветчины прямо в куст – малина аж затряслась от удовольствия – повернулся ко мне и замер.
Небось, красотой пораженный.
Неземною.
Я, как и советовала сестрица, молчала… выразительно молчала… в конце концов, чего тут еще скажешь, когда платье само за себя говорит, особенно – вырезом. Грета назвала его несколько смелым, но, если по мне, то был он совершенно безумным. И кружевная накидка, прихваченная мной в вялой надежде, что, если вдруг платье на выпуклостях моих не удержится – были они не столь уж выпуклы – то хоть совсем голой не останусь.
– И-извините… – эльф опустил взгляд и покраснел, на сей раз густенько.
Вот что с нелюдьми сила красоты творит.
– Что-то не так? – осведомилась я со всем возможным участием, но он решительно мотнул головой.
– Н-нет.
– Тогда пройдемте?
Вести его в дом не хотелось, но, во-первых, вряд ли он сам отвяжется, во-вторых, не соблазнять же его в кустах малины. Боюсь, она не поймет.
Шел он медленно, нога за ногу и у дверей остановился, вперившись в них взглядом, преисполненным тоски. А что, двери я починила. Петли новые навесила, так что выдержат в случае чего эльфийский напор. Должны, во всяком случае.
– Проходите, – велела я… пожалуй, тон выбран был не совсем верно, и эльф вздрогнул и голову в плечи втянул. На меня покосился и этак, по стеночке, в дом прошмыгнул.
Вот же… можно подумать, я его бить собираюсь.
– Здесь у нас прихожая, – я повернулась к нему спиной, позабыв, что там вырез был еще более смелым, и тоненькие шнурочки, скреплявшие две половины платья, если и могли что скрыть, то исключительно родинку на пояснице.
– А…
– Что? – я повернулась к эльфу.
– Н-ничего… п-прихожая… м-мило. Очень м-мило, – он от меня отодвинулся, насколько это вообще было возможно в тетушкиной прихожей.
Скажу сразу, у него не вышло.
– Там кухня… – я небрежно махнула в сторону кухни. – Смотреть станете? Или сразу в гостиную пройдем?
Взгляд его метался меж двумя дверьми, пытаясь, верно, угадать, какое из помещений предоставит большую свободу маневра.
– Кухня, правда, невелика, но если вы полагаете, что можно ставить эксперименты там… – я придвинулась, тесня эльфа к гостиной. И для полноты образа соблазнительницы говорила голосом низким, с придыханием.
Надо же… сработало… не так, конечно, как сестрица надеялась, но тоже неплохо.
– Н-на к-кухне? Эк…ксперименты?
Похоже, в ушастой этой голове не укладывалась такая простая мысль, что оборудовать собственную лабораторию не всякому по карману, а кухня от лаборатории мало чем отличается.
Вот и славно.
– В… – он немалым усилием воли отвел взгляд… – в… г-гостиную п-пройдемте…
И не дожидаясь приглашения, в эту самую гостиную ускользнул. В кресло забился. Выставил перед собой любимую тетушкину статуэтку – гнома с секирой. Статуэтка была внушительной, отлитой из бронзы и подаренной старым тетушкиным поклонником.
– Ч-чудесный эк-кземпляр народного т-творчества, – эльф поднял статуэтку, заслоняясь гномом от меня. – Н-никогда н-не видел н-ничего п-подобного…
– Хотите, подарю? – поинтересовалась я в приступе щедрости.
А что? Гном был здоровым и имел отвратительную привычку перемещаться по гостиной, всякий раз оказываясь в новом, неожиданном месте. Да ладно бы просто оказываясь, так я ж о него или спотыкалась, или рукой задевала. В общем, синяков он мне наставил преизрядно. Выкинула бы давно, но Грете он нравился. Говорила, что папеньку напоминает… может, и так, но помнится, что папенька ее не был столь криворож и страшен.
– Спасибо… н-но как я м-могу лишить вас этого… п-предмета искусства? – все же врать эльф был непривычен.
Так мы и молчали… а что тут скажешь? Разве что…
– В общем, наверху еще спальни…
Пальцы, вцепившиеся в гнома, побелели.
– Осматривать будете?
– З-зачем?
– Как зачем? На предмет несчастных животных, над которыми здесь ставили эксперименты… – произнесла я, глядя прямо в зеленые эльфийские очи.
И губы облизала.
А что, помада у сестрицы на редкость поганая. Я вообще косметику не жалую, некроманту она ни к чему: нечисти все равно, а клиент, ежель перестараешься, не поймет. Вот и раздражала эта липкая гадость на губах. Впрочем, эльф, похоже, истолковал все по-своему.
– Не надо спальню осматривать… – очень жалобным тоном попросил он.
– Тогда в подвал?!
Эль не покраснел – посерел. И уши его задергались. И гнома несчастного к сердцу прижал. Отбиваться, что ли будет?
– Ясно, – я плюхнулась в кресло, при этом платье на шнурочках угрожающе затрещало. – Тогда что вы собираетесь предпринять в нашей ситуации?
