Легкие… было воспаление, которое он старался не замечать, уговаривая себя, что кашель пройдет. А тот не проходил… но потом, после, можно ведь было не курить? Или хотя бы курить, но не столько, сколько он… легкие насквозь пропитались дымом и отравой, которая в нем содержится.
Астра покачала головой.
Кости? Да, стали более хрупкими. И суставы тазобедренные начали деформироваться, пока даже не начали, пока эта деформация лишь наметилась, но еще год-другой и появились бы боли, сперва временные, раздражающие, потом почти постоянные, потом…
…а вот поджелудочная шаром.
И печень с патологическими изменениями.
– Рак, – Астра произнесла это с легким сожалением. – Первая стадия…
– Умничка, – восхитился Степановский.
Астра же вздохнула.
Что толку? Порой ей начинало казаться, что лучше бы эта родовая сила вовсе не возвращалась бы. Пусть бы, запечатанная браслетами, закрытая, она умерла, оставив Астру обыкновенной. Ведь какой толк от силы, если к пациентам ее все одно не допустят?
Образования нет.
Квалификации тоже.
А откуда ей взяться, когда ее к учебе не допускают?
– А еще? – он глядел с прищуром, и узкие глаза вовсе терялись на огромном лице Степановского.
Еще?
Есть что-то еще, только… непонятное. Неприятное. И отнюдь не оттого, что самой Астре не нравится прикасаться к мертвецу. Она не брезглива, во всяком случае, в том, когда дело касается болезней. А болезнь была… странная, незнакомая. И почуяв ее, Астра сглотнула вязкий ком слюны.
Захотелось вдруг убрать руки.
Вытереть.
Вымыть с хозяйственным мылом, да и щеткой воспользоваться, сдирая с кожи сам след чужой недоброй силы.
– Мертвое ведьмовство, – сказала она, разглядывая червя – теперь Астра его видела столь явно, что даже удивительно, как остался он незамеченным. – И чрезвычайно сильное…
Червь еще шевелился, пытаясь выбраться из кокона мертвой плоти, но силы его таяли.
– Что именно?
– Откуда мне знать? – она позволила-таки раздражению выплеснуться. – Я не специалист. На червяка похоже…
– Извлечешь?
– А толку? Если вытащить, то развеется…
А если оставить, как есть, тоже развеется, пусть не так быстро, но без подпитки, а питаются эти твари жизненною силой, протянет он недолго.
– Погоди, – Степановский подошел к старому шкафу, в котором помимо обыкновенного лабораторного стекла, частью стерильного, частью просто чистого, хранилось много иных, до крайности полезных веществ. Вот, к примеру, этот мутноватый камень, ограненный розой. – Попробуй сюда переместить, хотя бы основной контур, а там… разберутся.
Астра кивнула.
Как ни странно, именно сейчас она не ощущала ни обычного раздражения, ни страха, напротив, появилась несвойственная ей злость.
Мертвое ведьмовство – противоестественно.
И человек, который прибег к нему, опасен.
– Положи, – Астра указала на грудь мертвеца. К камню ей хотелось прикасаться ничуть не больше, чем к червю, что заворочался, будто чуя неладное. Он голоден. Он, подселенный кем-то в тело, разрушил свое жилище, но не утолил свой голод.
Более того, этот голод он вовсе никогда не утолит.
Но… пускай.
Астра положила ладонь рядом с камнем, стараясь к нему не прикасаться, и позволила силе протечь в тело. Как вода в землю… червь заворочался активнее.
…чудо, что никто не подцепил его.
…или…
…не его, но другого? Она мало знает о мертвом ведьмовстве, ибо Серафима Казимировна лишь единожды о нем заговорила, да и то нехотя.
…тот мертвец случился давно, уже после войны и, кажется, месяца через три после того, как они в госпитале появились. Тот мертвец ничем-то на нынешнего не походил. Был он грязен и неприятен с виду, плохо пах, хотя, конечно, это за мертвецами водится, а еще Астра запомнила свое нежелание касаться тела. И самой, и Степановскому не позволила, пусть не умея объяснить, в чем дело, но… он понял.
Позвал Серафиму Казимировну.
А уже та велела Астре убираться, да и Степановскому тоже, сказала, что иных вещей лучше не видеть, до того они отвратительны. Потому уже, вечером, усталая и вымотанная, какой Астра ее никогда-то не видела, какая-то разом постаревшая, сказала:
– Редкостная погань, но… знать надо, раз чуешь. А то мало ли…
Мало.
Тварь, почувствовав капли силы, оживилась.
– Иди сюда, – позвала Астра, прокладывая дорожку из собственной силы. Прикосновение к ней твари заставило поморщиться. Не больно, нет.
Неприятно.
Будто…
Даже описать сложно, насколько неприятно. Но тварь ползет, она теперь похожа не на червя, но на темную гусеницу, облепленную то ли пухом, то ли грязным коконом игл.
Выше.
Ближе.
– Активируй, – велела Астра, когда тварь пересекла черту из грудины. И Степановский подчинился. Вспыхнул камень, окутывая и тело, и тварь пологом силы, вбирая ее в себя.
И…
Астра облегченно вздохнула.
– На от, – Степановский поднес чашку с морсом. – Попей… тяжко?
– Нет… гадостно…
Глава 16
С куратором Святослав встретился в городском парке, благо, был тот велик и в достаточной мере запущен, чтобы осталось в нем место для густых кустов и заброшенных тропинок. Тропинки вихляли между кривоватыми тополями. Кроны их, обглоданные осенью, смыкались друг с другом, образуя внизу сырую волглую тень.
Свят предпочел бы солнце.
Но вот человек, с которым предстояло иметь беседу, аккурат солнца избегал. Был он невысок, сутуловат и отличался немалой любовью к вязаным шарфам. Нынешний, бутылочно-зеленого оттенка с красною каймой, укутывал тощую шею Казимира Витольдовича мягкими петлями.
– Стало быть, познакомились, – вновь уточнил Казимир Витольдович, поправляя эти самые петли. – Со всеми…
– Познакомился.
Казимир Витольдович ступал медленно и ногу ставил осторожно, будто не до конца доверяя тропе или вот самому Святу, пусть и знал его с самой войны.
– И как?
– Пока никак.
Свят поморщился.
– Про старую ведьму вы меня не предупредили.
– Сам не знал.
– Так уж и не знали? – Свят поглядел на собеседника. Получилось сверху вниз, и аккурат на лысину, прикрытую фетровою шапочкой. И пусть пока уши этой шапочки были подняты да прихвачены на макушке этаким скромным бантиком, но скоро опустятся они, знаменуя наступление нелюбимых Казимиром Витольдовичем холодов. – Она ж при больнице значилась…
