Примета.
Верная, между прочим.
– Вот… вам бы понравилось. Мне так думается. И кажется отчего-то, что город бы вас принял.
– Я… никогда там не была, – сказала она робко и потупилась. – Но… да… работать в научной библиотеке… это невероятные возможности… работа в библиотеке вообще открывает невероятные возможности, ведь книги…
…про книги он и слушал, правда, осторожно оглядываясь, хотя смотреть на кухне было совершенно не на что. И ведь не собиралась Виктория его домой вести.
Получилось так.
Говоря по правде, она и сама не понимает, как оно получилось так, но главное, что в комнату его пускать нельзя. Владка утром, собираясь, снова свои вещи разбросала, будто у Виктории дел других нет, как уборкой заниматься.
У нее вон свидание… должно было быть.
А он позвонил.
Пришел.
Принес не цветы, но завернутый в газету томик стихов. Есенин… мол, вам понравится. И Виктория согласилась, что Есенин порядочной девушке не может не понравиться. А поскольку держать на пороге Чуднова с Есениным вместе было неудобно, то и пригласила на чай.
Чай, правда, затягивался.
Дважды чайник греть пришлось. И один раз провожать до туалету, благо, вчера очередь Калерии дежурить была, и стало быть, туалет радовал чистотой. Ну, настолько, насколько это вообще в коммуналке возможно.
– Знаете… я… не слишком умею… не способен с женщинами… то есть, не в том смысле, что совсем не способен, но просто… робею, – признался Илья. – Но мне кажется, что именно в вас я нашел родственную душу… и не хотелось бы спешить, однако… вы… не откажетесь поехать со мной?
– Куда?
– В Ленинград… я бы вас познакомил с матушкой…
Вот без знакомства с матушкой Виктория обошлась бы. Опыт подсказывал, что подобные знакомства лучше устраивать, когда на пальце поселится кольцо. Но она сказала:
– Буду рада!
– Чудесно, – Чуднов расплылся в улыбке и явно хотел что-то сказать, но тут громко хлопнула входная дверь и раздался Ниночкин тонкий голосок:
– Есть кто дома?
Виктория побледнела.
Вот сейчас она войдет. Увидит… и ладно был она, но ведь Чуднов тоже увидит Ниночку. И в глазах его появится именно то, что появлялось в глазах любого нормального мужчины при виде Ниночки – восхищение. Он тотчас забудет про Викторию, станет говорить Ниночке комплименты и всякие глупости, неумно шутить, а то и вовсе позабудет про приличествующую статусу солидность. И ведь Ниночка не уйдет.
Она любопытная.
Да и… никогда-то своего интереса к мужчинам не скрывала. И плевать ей, что Чуднов уже почти, считай, Виктории предложение сделал.
– Привет, – сказала Ниночка, убирая со лба тонкие светлые пряди. – А меня пораньше отпустили. Дали проект и отпустили. Лаборатория же только вечером откроется.
Чтоб ей провалиться с этой вот лабораторией вместе.
– Доброго дня, – Чуднов поднялся и изобразил церемонный поклон. – А вы… учитесь?
– Учусь, – согласилась Ниночка, разглядывая гостя. И взгляд у нее был весьма характерным, оценивающим. Вот так не смотрят на людей посторонних, но скорее уж на тех, к кому имеется определенного рода интерес. – На ведьму…
– Фармацевтика или чары? – уточнил Илья, а Ниночка, подхвативши бублик, хотя никто-то ей не предлагал угощаться, ответила:
– Фармацевтика.
– Очень перспективное направление. Я вижу, что в этой квартире собрались просто-таки удивительные женщины…
– Не представляете, насколько, – пропела Ниночка, присаживаясь. – А вы…
– Чуднов Илья, – представился Чуднов, изобразив поклон. – Друг Виктории… мне повезло встретить ее… вот так бывает, что живешь-живешь и думаешь, будто ничего-то с тобой и не произойдет, что все-то уже известно и очевидно, а потом раз, и оказывается, что жизнь куда как удивительна. И вот она сталкивает тебя с женщиной, о которой ты, можно сказать, мечтал…
И ручку Виктории он взял.
К губам поднес.
А Ниночка только и смогла выдавить:
– Ага…
Глава 33
Как ни удивительно, дива не возражать стала. Напротив, выслушав Святослава, сказала:
– Так и вправду будет лучше.
Но не уточнила, для кого.
А вот заявление на отпуск ей подписали сразу, пусть и пришел с ним хмурый мужчина в белом халате. Был он немолод, высок и всецело сед, отчего седина эта не воспринималась сединою, но просто казалось, что длинные не по обычаю волосы его имеют какой-то странный окрас. И окрас этот вполне себе гармонирует и с цветом халата, и с обликом.
– Надеюсь, вы понимаете, что делаете? – произнес он, разглядывая Святослава, но почудилось, что за показною грозностью его скрывается… беспокойство?
Нет, не за него, Святослава.
Он, Святослав, – человек в госпитале случайный, а вот дива…
– Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы они не пострадали. Да и вообще… – Святослав мог бы использовать силу. Проклятье, он мог бы внушить и этому вот мужчине, скорее похожему на лесоруба, чем на врача, и всем-то, кто заглядывал в сестринскую, любовь к себе и полное доверие к своей особе, но… не стал.
Почему?
– И вообще, стало быть, – мужчина потер гладко выбритый подбородок. – Если вообще, может, поинтересуетесь у начальства, почему ее учиться не пускают?
Это было произнесено с раздражением.
И Святослав признал, что раздражение это весьма даже заслужено.
– Ей незачем. А вот что разрешение на практику не выправили, это просто чья-то начальственная дурь. Уже разбираются.
– А разберутся?
– Теперь да.
– Хорошо… – он не подобрел и доверия не прибавилось, да и сомнений меньше не стало, но что-то все же изменилось. – Значит, у нас появится новый врач… хорошо… просто отлично.
К счастью, спрашивать, когда разрешение будет получено, он не стал, но руку протянул и ладонь Святослава сжал крепко, сам же испытующе заглянул в глаза. Но Святослав выдержал и взгляд, и рукопожатие.
– Вам ведь ее ведьма оставила? – уточнил он.
– Она самая… страшная была женщина, – Алексей Львович поежился. – Но справедливая. Она тут еще до меня работать начала. Мой предшественник очень ее уважал. Да и остальные.
Старую ведьму не уважать сложно.
Да и для здоровья вредно.
– Курите? – Алексей Львович хлопнул себя по карману.
– Нет.
– А я вот… привычка… еще со фронта… все хотел избавиться, да не выходит как-то.
– Могу помочь.
