– Она больше мне не жена.
– Да уж, конечно, не жена, – Юра с презрением посмотрел на младшего брата.– Или ты ее примешь обратно, щас она наебется с Фирсом, отработает твой долг и вернется.
– Да пошел ты, умник.
Мирон, наконец, повернулся, обвел сыновей взглядом. Да, как тут не станешь верить в сказки? Было у отца три сына: старший умный был детина, средний сын ни так, ни сяк, младший вовсе был дурак.
– Даже я в шоке от того, что ты проиграл жену. Мать все возилась с тобой, в рот заглядывала, чуть на тот свет не отправилась, рожая тебя, а ты, Антоша, превзошел все мои ожидания по дебилизму.
– Ты только гнобишь меня постоянно.
– Так ты хуйню делаешь. Как, сука, на это можно спокойно реагировать? Ты у любого спроси. Игнат, ты слышал, твой брат, дебила кусок, проиграл свою жену в покер.
– Мне похер.
Игнат даже не оторвал взгляд от телефона, сидел, развалившись на кресле, расставив ноги. Широкие плечи облегал тонкий джемпер, джинсы плотно обтягивали накачанные бедра. Ему на самом деле было похер, он хотел в зал, надо не нарушать график тренировок.
– Даже брату до тебя нет никакого дела.
– Как, впрочем, и всем.
– Я не понял, ты пришел к нам плакать? Мне твое нытье никуда не уперлось, без тебя хватает дел.
– Я хочу наказать их.
– О, пойдешь в крестовый поход? Махать гипсом.
– Наказать всех, и ее тоже.
Мирон широкими медленными шагами прошелся по кабинету. Ему и самому не нравилось, как быстро развернулись эти парни. Всего за какие-то пять лет они подмяли под себя треть города, снизив потоки в клубы. Их комплекс отдыха приносил хороший доход: покер, бои, тотализатор, девочки, экстрим. А Мирон, ой, как не любил, что кто-то пытается прыгнуть выше его, содрать больше денег или быть круче.
Ему шестьдесят пять, а тут два безродных щенка, годящихся ему в сыновья, нагло переходят дорогу, да еще ебут его невестку. На девчонку плевать, но сам факт происходящего, ой, как его напрягал. Все вокруг будут думать, что сейчас, натягивая девчонку, при этом трахают его.
Надо было что-то делать, давно, причем, делать, давить на корню, но он не придал им особого значения, а зря.
– Юра, нарой больше инфы, сам знаешь, о ком. Родились, крестились, откуда вылезли, той, что была, уже мало. Позвони, кому надо, натрави парней в бронежилетах, пусть мальчики сожмут малость очко.
– Отец…
– А ты рот закрой, торчок, еще раз увижу, что ты гашеный, жрать у меня будешь это дерьмо, а потом срать им же! Ты понял меня?
Не сказал, а прорычал на все помещение, так, что задрожали хрустальные капельки на люстре. Антон вжал голову, отвел взгляд от отцовского, готового разорвать и испепелить его на месте.
– Все вышли! Юра, ты понял, да? И ты, Антон, все понял, я два раза не буду повторять.
Мужчины вышли, прикрывая за собой дверь. Мирон хотел закурить, но одернул себя, доктор запретил, выдохнул, прикрыл глаза, но расслабиться не получалось. Напряженный какой-то в последнее время, нехороший такой червячок сидит внутри, гложет предчувствием.
– Василий Иванович, можно?
В кабинет заглянула горничная, Мирон обернулся, кивнул, девушка зашла, вкатывая за собой пылесос. Оглядел ее с ног до головы: молоденькая, глазки в пол, короткое платье, белые носочки, аккуратно собранные в высокий хвост волосы.
Девушка покраснела от пристального взгляда хозяина, а у Мирона член в брюках начал наливаться кровью. Его слабостью всегда были молоденькие девочки, чем моложе, тем лучше, с тонкими щиколотками, испуганным взглядом. Ещё приятней, чем их трахать, было ломать хрупкие, как спичка, души.
Подошел, прижимая девушку к столу, с которого она начала стирать несуществующую пыль. Прижал, сразу задирая подол платья, сжимая пальцами нежную кожу.
– Что вы…делаете? Отпус…
– Чем громче ты будешь кричать, тем сильнее я буду тебя трахать.
Девушка дергается, пытаясь вырваться, но это бесполезно, мужчина тяжело дышит, по вискам уже течет пот, он возбужден. Рвет белье, освобождая свой член, нагибает девушку еще больше, укладывая грудью на стол, раздвигая ноги шире. Входит одним толчком, не слыша, как девушка плачет, насилуя, ловя кайф, от ее боли.
ЧАСТЬ 18
Альберт никогда долго не спал, и тем более, не спал с женщинами вот именно так, как сейчас. Шлюхи уходили сразу, или уходил он, но чтоб вот так, в обнимку, никогда, сколько он себя помнит.
Виктория лежала на его плече, положив ладонь именно там, где сердце отбивало гулкие удары. Он уже целый час изучал потолок над головой и думал. Дела выходили интересные, Виктория Миронова была ни кто-то там, а снохой Мирона, а с этой старой гнидой у него и Ястребова свои счеты. Он не проглотит все просто так, не станет стоять в стороне и смотреть, как развлекаются с его снохой. От этой семейки уродов, он больше, чем уверен, надо ждать действий. С потолка перевел взгляд на собаку, Ганс лежал в углу, и, как казалась Альберту, смотрел удивленно.
Ну, вот такие дела, парень. Прикинь? Сплю с девчонкой.
Снова посмотрел на девушку, дыхание ровное, на губе ссадина, а еще синяк, поморщился сам. Сука долбаная, Антоша, надо было его за яйца подвесить. Да, они с Русланом не лучше, что уж тут говорить.
Девчонка так вздыхала во сне, приоткрыв пухлые губки, член Альберта стоял уже который час, поправил рукой, сжав яйца. С таким успехом, можно смело идти в монастырь.
– Сука, – выругался сквозь зубы.
Девушка заворочалась, закидывая колено ему на бедро, а Альберту захотелось смеяться от всей сложившейся ситуации. Он лежал и терпел, когда мог просто взять и трахнуть. Пиздец какой-то. Надо было давно разложить ее без прелюдий, содрать джинсы, раздвинуть ноги и вогнать член по самые яйца.
Медленно повернулся на бок, подминая девчонку под себя, вдохнул, снова тонкий аромат яблок заполнил легкие. Провел губами по виску.
– Что…что…отпусти.
Вика резко открыла глаза, уперлась руками в грудь мужчины, чувство страха вспыхнуло моментально, спина облилась холодным потом. Она что, спала с ним в обнимку? Вот так, прижавшись, всю ночь? Какой кошмар.
–Тихо, ну чего ты испугалась, глаза, как у испуганной волком белки. Я такой страшный? Хотя...
– Нет, но…
Вика не знала, что ответить, нет, сейчас он не внушал страх, но мозг все равно выдал первойименно эту эмоцию. Девушка смотрела в его глаза, красивые, изучающие, светлая щетина на щеках, четкий рисунок губ. Опасный, очень. А еще, от него шло желание, такое острое и отчетливое, что Вика даже растерялась.
Вика сглотнула, вспоминая, что они делали с ней, как брали тем вечером.
– Такого больше не повториться.
