Она принялась в панике осматривать меня, а я замотала головой.
— Совсем нет! Я просто упала!
— Дана, сядь, — велел маме отчим.
— Что у тебя болит? — не слышала мама.
— Ничего, — беспечно махнула я рукой. — Не переживай, пожалуйста!
— Дана, я сказал — сядь, — повторил Андрей резким тоном.
— В смысле — сядь? — взвилась она. — Посмотри в каком состоянии Полинка!
Андрею не понравилось, что мама не слушает ее — он привык, что она ловит каждое его слово.
— Немедленно сядьте! Обе! — закричал он вдруг, да так, что мы обе едва не присели от страха. Никогда раньше Андрей не позволял себе повышать голос.
Прочистив горло, он повторил:
— Пожалуйста. Сядьте на диван. Дана, не наводи суету. А ты, — его холодный взгляд пронзил меня насквозь, — будь добра, объяснись.
Мама со вздохом села рядом с ним, а я осторожно опустилась в кресло и крепко сжала подлокотники.
— Простите, — еще раз повторила я. — У меня произошел форс-мажор. Дело в том, что я возвращалась от репетитора, зашла в кофейню и неудачно упала, когда спускалась по лестнице. Облилась кофе. Коленку поцарапала. И руку тоже. А губой задела перила.
Лучшая ложь — это та, в которой есть доля правды.
— Малышка моя, — мама было рванулась ко мне, но Андрей удержал ее за руку.
— Дана, я же попросил — без паники. Значит, упала? — Его взгляд будто сканировал меня. Я несмело кивнула и добавила жалости в голос.
— Да. А потом еще под дождь попала. И поздно пришла. Да еще в таком виде. Мне очень жаль. Простите.
Я в третий раз извинялась, а Андрея это не брало! Мне что, перед ним нужно извиниться пять раз? Десять? Двадцать? Всю жизнь извиняться за то, что я дочь его любимой женщины, на которую она тоже должна обращать внимания? И возможно, больше, чем на него самого?
Эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, но я ничего не сказала, даже мимикой не выдала внезапную злость. Ради мамы. Не хочу ругаться.
— Не ври нам, — жестко сказал отчим, и я внутренне сжалась.
— Андрей, — непонимающе прошептала мама.
— Я видел тебя с каким-то парнем. Он провожал тебя до дома, — продолжал Андрей. — Как же это мерзко, Полина. Ложь — это отвратительно.
Надо же, и имя мое вспомнил!
Я молчала.
— Ну, рассказывай. Ты с ним гуляла, вместо того, чтобы вовремя прийти домой? А к репетитору ты вообще ходила? Или, может быть, ты прогуливаешь репетитора и просто так тратишь мои деньги? — вкрадчиво спросил он, и я вспыхнула. Обида и злость туго переплелись во мне, и сдерживаться больше не получалось. Да почему он все время тыкает мне своими деньгами!
— Это мой одноклассник! Дима Барсов! Он увидел, что я упала, помог подняться! Пластыри купил! — закатала я рукав свитера, демонстрируя их. — Довел до дома. А деньги я твои не трачу! Это моя пенсия по потере кормильца! Я на эти деньги по репетиторам хожу!
— Решила снова напомнить мне, что я не твой родной отец? Мило.
Не знаю, как это произошло, но я заплакала и просто сбежала из гостиной. Не хотела плакать при них.
— Андрей, зачем ты так говоришь?! Ты мою дочь попрекаешь деньгами?! — слышала я, как кричит мама. — А меня? Меня тоже начнешь попрекать?
— Дана, без истерик пожалуйста. Ты все не так поняла, — отозвался Андрей спокойно.
— Да что я могла не так понять?! Что?! Раз у тебя проблемы с деньгами, дай мне устроиться на работу!
— Дана! Не раздувай из мухи слона! Я беспокоился за твою дочь вместе с тобой, потому что она мне небезразлична! Да, ляпнул, не подумав, но это не значит, что я ее попрекаю! Или тебя! Вы моя семья! А за Полиной нужно следить! Ты же видишь, какой она сложный ребенок! Ну все, успокойся, любимая. Успокойся.
— Андрей…
— Ну все, моя хорошая, все…
Мама заревела, и я поняла, что Андрей обнимает ее — его голос стал таким нежным, что меня затошнило. Почему мама сразу же отошла, стоило ему стать с ней милым?
Чтобы не слышать их голоса, я закрылась в своей комнате. Только была ли она моей? Ведь все вокруг принадлежало отчиму. Даже мама.
Я упала на кровать, закрывая лицо плюшевым медведем. Слезы катились градом, но плакала я беззвучно. Я всегда так плакала. С того самого момента, как не стало папы. Наверное, упрек отчима стал последней каплей в сегодняшнем сложном дне, поэтому я не могла остановиться. Сначала травля, потом побои, теперь отчим… Но обидно было не из-за его слов, а из-за поведения мамы. Как будто бы я совсем ничего для нее не стою.
От слез меня отвлекло сообщение от Игоря.
«Привет, Полина! Ты как? Я сегодня не писал, занят был».
«Все хорошо, а ты?»
«Я отлично! Слушай, а хочешь погулять на днях? Я по тебе соскучился».
«Давай», — без задней мысли написала я.
«Свободна завтра?» — спросил Игорь и прислал несколько стикеров в виде розочек.
Я уже хотела написать, что свободна, но вспомнила, что завтра придется провести время с Барсом. Теперь же я его вечная должница.
«Нет…»
«А послезавтра?»
«Я не знаю, что с расписанием, уточню и тебе отвечу, ладно?» — сумбурно написала я. Вместо ответа Игорь прислал селфи. Он широко улыбался мне, и я, глядя на него, тоже захотела улыбнуться — в ответ.
«Ты классный», — напечатала я и поставила сердечко. Не красное, а синее, а то вдруг подумает еще что-нибудь не то…
«Сэнкс! Я знаю. А мне селфи?» — потребовал друг детства.
«Не хочу…»
«Так нечестно! Требую свое сэлфи!»
Я стерла с глаз слезы, поправила волосы — так, чтобы они закрывали часть лица. И улыбнулась на камеру. Снимок вышел неплохим, если не учитывать моих красных глаз.
«Ты красивая, Полина. Только почему улыбка такая грустная? И что с губой? — спросил Игорь. — Все в порядке?»
«Неудачно упала…»
В дверь постучали, и я устало прикрыла глаза. Ну вот, следующий этап разборок. Открыв дверь, я увидела маму — она окончательно успокоилась и принялась бактерицидные салфетки и перекись.
— Ты точно в порядке, Полинкин? — спросила мама, вновь осматривая меня, как ребенка. Я тряхнула головой.
— Да, точно.
— Садись, — скомандовала она и обработала мне ранку. Завела мне за уши волосы и виновато улыбнулась.
— Ты в детстве несколько раз губу разбивала. А один раз так сильно разбила лоб, что все вокруг в крови было. У меня едва ли не истерика началась, а отец схватил тебя и повез в детский травмпункт. Там все быстро зашили.
