– Поэтому Мэри была с тобой, она помогала? Она обо всем знала?
– Нет, – ответил он, и Янг почувствовала, будто камень с сердца упал. Одно дело, когда у мужа есть секреты, другое – когда он посвящает во все вашу дочь.
– Я просто попросил ее помочь мне снять шарики, – сказал Пак. – И она мне помогала, отыскала в сарае палки, чтобы дотянуться. Я даже пробовал поднять ее.
Янг посмотрела на сложенные на столе руки.
– Ю-бо, – сказал Пак. – Извини. Надо было раньше все рассказать. Больше я ничего не стану скрывать.
Она посмотрела ему в глаза и кивнула. Все его слова звучали осмысленно, наконец между ними не было лжи. Да, он совершил сомнительные поступки: соврал про работу в Сеуле, спрятал жестянку с сигаретами, не рассказал о шариках. Но все это мелкие проступки, нехорошие, но безвредные. Как белая ложь. У него действительно были четыре года работы в сфере ГБО в Сеуле, хотя и не в одном и том же месте, но какая разница? И что менялось от того, что он прятал коробочку с сигаретами, если он всего лишь смотрел на них, затыкал ими свои мысли? Сложнее с шариками, ведь если бы не короткое замыкание, он бы остался тем вечером в ангаре, сам выключил бы кислород и быстрее открыл бы люк. Но все же, огонь разожгла Элизабет, она несет ответственность за весь причиненный ущерб.
Янг коснулась пальцев Пака, сплетая их воедино. Она убедила себя, что зря сомневалась в муже. Но даже сказав, что поверила, что простила, что доверяет ему, она не могла понять, отчего у нее тяжело в душе, что кажется ей неправильным в его рассказе, что за мелочь скребется на задворках сознания, как долгоносик в мешке риса.
Только поздно ночью, лежа в кровати и вспоминая его рассказ как картинки из видео, она поняла, что не сходилось.
Если Мэри с Паком достаточно долго были вместе рядом со столбом, то почему сосед видел только одного?
Мэтт
Дождь его достал. Раньше, когда Жанин везла их домой, погода вообще напоминала ураган, но это было не так плохо. Быстрый, яростный стук тяжелых капель по машине был столь выраженным, что даже гром сквозь него прослушивался с трудом. Но столь массированное наступление непогоды в его удивляющей активности в какой-то мере даже успокаивало Мэтта. Он положил руку на люк в крыше над головой, представив себе давление воды, ударяющейся ему в кожу, щекочущей нервные окончания под толстыми шрамами так, чтобы он что-то почувствовал. Но когда они добрались до дома, ураган успокоился, теперь дождь просто накрапывал, шлепался об окошко в ванной, своей ненавязчивой мелодией заползал в вены, раздражал шею и плечи.
Он засунул руку под рубашку и потер кожу, большего он сделать не мог, ногтей у него не осталось. Забавно, он всегда считал ногти бесполезным рудиментом, и вот теперь ему их остро не хватает, чтобы впиться в собственное тело и поскрести. Он потер сильнее, надеясь, что это поможет, но гладкие шрамы на пальцах просто скользили по влажной коже, только усиливая зуд, дошедший по рукам уже до кистей, зарывающийся под непроницаемый слой шрама. Вдруг проступили укусы комаров со вчерашнего вечера у ручья, волдыри на руках стали алыми, как маки в поле.
Мэтт разделся и включил душ в режим массажа. Он зашел, мощная струя холодной воды пронзила его, подобно бомбе уничтожая зуд. Он сделал воду теплее, сунул голову под душ и попытался превратить рой мыслей в четкий список. Жанин любит списки, составляет их, даже когда они ссорятся (обсуждают, поправила бы она), чтобы доказать, что ее позиция логична и справедлива. «Я ни в чем тебя не обвиняю, – как-то сказала она. – Просто перечисляю факты. Вот, что мне известно. Факт первый: бла-бла-бла. Факт второй: бла-бла-бла.» У нее список фактов действовал отлично, ему сейчас надо было подойти с осторожностью и следовать ее методу. Он закрыл глаза и дышал, пытаясь сконцентрироваться на том, что ему известно: ни вопросов, ни домыслов, только пронумерованные факты.
Факт #1: Перед взрывом Жанин как-то выяснила, что записки ему писала Мэри, а не интерн в больнице.
Факт #2: Жанин была на «Субмарине Чудес» за полчаса до взрыва.
Факт #3: Жанин злилась, она поссорилась с Мэри, соврала ей (заявив, что он пожаловался ей на домогательства Мэри).
Факт #4: Жанин швырнула в Мэри сигареты «Кэмел», спички из «7-Элевен» и скомканный листок с логотипом «Эйч-Март» (связанный факт #4А: Элизабет утверждает, что она нашла тем же вечером в том же лесу сигареты «Кэмел», спички из «7-Элевен» и скомканный листок с логотипом «Эйч-Март».)
Факт #5: Жанин ни разу ему об этом не рассказывала. И ему, и полиции, и Эйбу она сказала, что весь вечер, когда произошел взрыв, она провела дома.
Больше всего его раздражал этот последний факт, ее секреты и ложь. Целый чертов год прошел, а она ни словом не обмолвилась о пачке сигарет, которые достала из его машины или карманов, или где еще она могла их найти, и фактически передала из рук в руки убийце. Все это время она позволяла ему делать вид, что эта история с сигаретами не имеет к нему никакого отношения, притворялась, что она не знает, что он притворяется. Боже.
Чертов список. Чертовы факты. Пора задавать вопросы. Что Жанин было и не было известно о них с Мэри? Когда она вообще все выяснила, и почему не пришла к нему? Зачем, ради всего святого, было за его спиной идти выяснять отношения с подростком, швырять мусор ей в лицо? Когда Мэри убежала, Жанин просто оставила предметы на земле, так что любой мог найти? Или она… могла ли Шеннон быть права, что кто бы ни выкинул предметы, он и является убийцей, могла ли она быть этим кем-то? Только зачем? Чтобы причинить боль ему? Мэри? Обоим?
Мэтт взял мочалку. Укусы комаров сводили его с ума, теплая вода пробудила их, каждая клеточка мозга молила хоть чем-то, чем угодно, вгрызться в кожу, расчесать волдыри, пока не пойдет кровь. Он тер, сильно и быстро, наслаждаясь ощущением мочалки, кусающей кожу, мятным ароматом мыла.
– Милый, ты здесь? – дверь душа приоткрылась.
– Я почти закончил, – ответил он.
– Эйб пришел, – Жанин выглядела напуганной, на лбу проступили извилистые морщины. – Сказал, ему надо немедленно с тобой поговорить. Выглядит расстроенным. Кажется, – она поднесла руку ко рту и принялась кусать ногти, – он узнал.
– Узнал что? – спросил Мэтт.
– Сам знаешь, что, – Жанин посмотрела прямо ему в глаза. – Про сигареты. Про тебя и Мэри.
Жанин оказалась права. Эйб был в возбуждении. Он пытался скрыть его, улыбаясь, поздоровался с Мэттом за руку (Мэтт терпеть не мог рукопожатия, ненавидел взгляд отвращения и любопытства, которое появлялось на лицах людей прежде, чем их нормальные руки косались его изуродованной, но это лучше, чем неловкость, если он притворится, что не заметил протянутой руки), но вел себя дергано, и голос не предвещал ничего хорошего, когда он сказал, что они должны поговорить наедине, сначала с Мэттом. Наверное, Жанин права, Эйб узнал о них с Мэри, как они курили, все это. Что еще заставило бы Эйба так смотреть на него (точнее, избегать взгляда), как будто он подозреваемый, а не главный свидетель.
