Удивительно, как она слышала свой вдох, почувствовала, как подкосились колени, и знала, что она потрясена, и в то же время, не испытывала потрясения. Ну конечно, это самоубийство. Выражение лица Элизабет, ее голос, полный сожаления, но решительный. Теперь, а если быть честной, то и тогда, все было очевидно.
– Я ее видела, – сказала Янг. – Элизабет сказала, что ей очень жаль и попросила извиниться перед Паком, – она перевела взгляд на мужа, его бледное лицо выражало стыд.
– Что? Когда? Где? – спросил Эйб.
– В суде. Около половины первого.
– Она уехала как раз тогда. И если она извинялась… это многое объясняет, – Эйб покачал головой. – У нее сегодня случился нервный срыв во время заседания, и, судя по всему, она собиралась прийти с чистосердечным признанием. Подозреваю, она испытывала слишком сильную вину, чтобы выдерживать процесс. А учитывая, что ее адвокаты валили все на Пака, неудивительно, что она испытывала вину по отношению к нему.
Элизабет чувствовала себя виноватой перед Паком. Умерла из-за чувства вины.
– Получается, дело закрыто? – спросил Пак.
– Судебный процесс завершен, – сказал Эйб. – Мы будем искать записку или еще что-нибудь, что можно счесть за признание вины. Ее извинения перед вами, Янг, тоже будут учитываться. Но… – Эйб перевел взгляд на Мэри.
– Но что? – спросил Пак.
Эйб несколько раз моргнул, потом сказал:
– Нам надо кое-что прояснить, прежде чем официально закрыть дело.
– Что именно? – спросил Пак.
– Остались некоторые непроясненные моменты. Мэтт с Жанин рассказали нам кое-что, – голос его звучал буднично, словно это пустяки, но Янг занервничала, особенно от того, как он безотрывно смотрел на Мэри, следя за ее реакцией. И то, как он подчеркнул «Мэтт с Жанин», в этом был какой-то подтекст. Тайное послание, и, судя по тому, как Мэри покраснела, она все поняла.
– В любом случае, я еще приглашу вас ответить на некоторые вопросы. А пока что я понимаю, что вы потрясены и вам многое надо осознать. Но надеюсь, что вы и остальные жертвы смогут примириться с трагедией и жить дальше.
Жертвы. Это слово резануло Янг, она заставила себя не поморщиться. Ноги подкашивались. Болели, словно она много часов не садилась.
Как только Эйб ушел, Янг прислонилась к двери, упершись лбом в твердое грубое дерево. Она прикрыла глаза и стала вспоминать встречу с Элизабет в суде, всего несколько часов назад. Она тогда уже вычислила, что это была Мэри, знала, что Элизабет невиновна. Она видела, что Элизабет стыдно и одиноко, но позволила ей извиниться и ничего не сказала в ответ. Сколько бы она ни болтала, что им нужно немедленно сознаться и избавить Элизабет от лишних мучений, имея возможность действовать, сказать Элизабет правду, Янг этого не сделала. Она сбежала. А Элизабет умерла.
Позади Пак вздохнул, долго и тяжело, снова и снова, словно он задыхался. Минуту спустя Пак заговорил, снова по-корейски.
– Никто из нас не мог предположить… – у него надорвался голос. Еще минута молчания, он прочистил горло. – Наверное, нам надо поговорить с Мэттом и Жанин, выяснить, о чем сейчас упоминал Эйб. Если мы сможем с этим справиться, возможно…
У Янг запершило в горле. Сначала легонько, но все сильнее по мере того, как Пак говорил, что они должны сказать Эйбу. И она уже не смогла этого выносить, вынуждена была рассмеяться или зарыдать, или и то, и другое. Она сжала руки в кулаки, зажмурилась и закричала, как Элизабет в суде – неужели, это было только сегодня утром? Так Янг и кричала, пока у нее не заболело горло и не кончился воздух в легких. Тогда она открыла глаза и повернулась. Она посмотрела на Пака, мужчину, который и пяти минут не погоревал о смерти Элизабет, а сразу принялся планировать, как еще соврать. Она ответила по-корейски:
– Мы это сделали. Мы убили Элизабет, подтолкнули ее к самоубийству. Тебе настолько все равно?
Пак отвернулся, лицо у него исказилось от стыда, так что было больно смотреть. Рядом с ним плакала Мэри.
– Не вини Ап-ба. Это моя вина. Я разожгла огонь, я убила людей. Я должна была сразу признаться, но предпочла молчать. А теперь еще и Элизабет погибла. Я это натворила.
– Нет, – сказал Пак Мэри. – ты молчала потому, что думала, что Элизабет устроила костер, чтобы огонь убил Генри. Сегодня утром, как только ты узнала, что это была не она, ты хотела пойти к Эйбу. Если бы я тебя не остановил… – Пак умолк. Он закрыл глаза, сжал губы, словно борясь с судорогами, сводившими лицо.
– Всем нам впору придумывать оправдания, – сказала Янг. – До сегодняшнего утра вы оба верили, что Элизабет по-своему виновата и заслуживала наказания. И возможно, учитывая ход развития событий, это вполне понятно. Но это не отменяет того факта, что все мы солгали, и друг другу, и Эйбу. Мы целый год лгали очень о многом, сами решая, что справедливо, что нет, что важно, что нет. Все мы виноваты.
– Произошедшее – огромная трагедия, я бы все отдал, чтобы изменить прошлое, – сказал Пак. – Но это невозможно. Единственное, что нам остается – двигаться дальше. Пусть и необычный, но это подарок для нашей семьи.
– Подарок? – переспросила Янг. – Мучения и смерть невинной женщины – это подарок?
– Ты права, это не самое подходящее слово. Я только хотел сказать, что у нас нет резона бежать во всем признаваться. Элизабет больше нет, этого уже не изменишь. Поэтому…
– Поэтому нам надо воспользоваться ситуацией и считать, что нам повезло, что она убила себя?
– Нет, но какой теперь смысл сознаваться? Будь у нее семья, затронь это кого-то еще – тогда, возможно, но у нее никого нет.
Янг почувствовала, как кровь отлила от конечностей, мышцы ослабли. Казалось, что-то застряло в горле, словно ее душили невидимой рукой.
– Промолчать и делать вид, что Элизабет и разожгла огонь? Вина умрет вместе с ней, а мы получим деньги по страховке, переедем в Лос-Анджелес и Мэри поступит в коледж? В этом твой план?
– Это никому уже не навредит. Все закончится, – сказал он.
– Я знаю, ты в это веришь, но ты и в изначальный план верил. Ты думал, что если бросить сигарету рядом с кислородом, ничего плохого не случится, но двое погибли. Твой следующий план – позволить Элизабет предстать в суде – и еще одна смерть. Теперь у тебя возник третий план, и снова ты знаешь, ты совершенно уверен, что все будет хорошо. Сколько еще трупов нужно, чтобы ты чему-нибудь научился? Ты не можешь гарантировать результат. Все началось со случайности, но попытки все скрыть сделали нас убийцами.
У нее заболело горло, она заметила, что кричала, что Мэри плачет. Впервые на ее памяти при виде слез Мэри ей не захотелось унять боль дочери. Она хотела, чтобы Мэри пострадала, подумала о том, что натворила, испытала невыносимый стыд, потому что в ином случае это будет означать невероятное, что их дочь – чудовище.
Мэри оперлась локтями о стол и закрыла лицо руками. Янг отвела ее руки от лица.
