Янг подошла к дереву с красными листьями и подобрала с земли три самых ярких листка. Красный на удачу. Интересно, как будут выглядеть эти леса через десять лет, когда Мэри выйдет из тюрьмы. Ей будет уже под тридцать. Она все еще сможет поступить в университет, влюбиться, завести детей. Есть на что надеяться. Тем временем Янг продолжит навещать ее каждую неделю – если что-то хорошее и появилось за последние месяцы, то это возрождение и углубление их отношений с дочерью. Она принесла Мэри свои любимые книги по философии, и они вместе обсуждали их во время посещений, как клуб читателей на двоих. Янг говорила по-корейски, а Мэри – по-английски, вызывая непонимающие взгляды других заключенных.
С Паком было сложнее, особенно поначалу, пока она злилась на его упрямство. Но Янг заставляла себя регулярно навещать его, и с каждым визитом она чувствовала, что он оттаивает, глубже раскаивается и принимает ответственность не только за поджог и смерть Элизабет, но и за попытки заставить их молчать. Возможно, спустя некоторое время ей станет легче его видеть и с ним говорить. Простить его, наконец.
Тереза подъехала и припарковалась рядом со строительной техникой – рабочие говорили, это автоманипулятор. Она была одна.
– Роза осталась с друзьями из церкви? – спросила Янг, обнимая подругу в знак приветствия.
Тереза кивнула.
– Ага. У нас сегодня куча дел, – сказала она, и это было правдой. Они уже перевезли большую часть вещей Янг в гостевую комнату Терезы («Хватит называть ее гостевой, теперь это твоя комната», – твердила Тереза), но у них еще осталась дюжина дел из списка Шеннон для церемонии начала строительства в полдень. С момента выхода статьи в «Вашингтон Пост» на прошлой неделе число участников выросло втрое и теперь включало группу поддержки мам аутистов в окрестностях Вашингтона, многие из которых ранее пациенты «Субмарины Чудес», Эйба с коллегами, детективов и – сюрприз – Виктора. Именно Виктор сделал реально возможной всю затею, когда он (причудливый поворот судьбы) унаследовал деньги Элизабет, но сказал Шеннон, что они ему не нужны. И он думает, что Элизабет хотела бы потратить их на что-нибудь хорошее, может быть, связанное с аутизмом. И попросил Шеннон за этим проследить. Шеннон посоветовалась с Терезой, и вместе, с помощью Янг, они теперь создавали Дом Генри – дом для особых детей, основными направлениями деятельности которого планировались терапия, дневной уход и лагерь выходного дня.
– У меня кое-что есть, – сказала Тереза, передавая пакет.
В нем оказалось три портрета в сочетающихся деревянных рамках, простых, но выкрашенных в приятный насыщенно-коричневый цвет. Элизабет, Генри и Китт, внизу под каждым подписаны имя, даты рождения и смерти.
– Думаю, надо повесить их в фойе, под табличкой посвящения, – сказала Тереза.
У Янг ком в горле встал.
– Красиво. Очень уместно.
Впереди мужчины собирались увезти субмарину. Наблюдая, как они закрепляют ее тросами, она вспомнила прошлый год, когда другие рабочие привезли ее и отвязали. Пак планировал назвать их детище «Центром оздоровления Бухты Чудес», но увидев барокамеру, напоминавшую маленькую подводную лодку, Янг сказала: «Субмарина Чудес – так ее надо назвать». Он улыбнулся и согласился, что это хорошее название, гораздо лучше его. Она испытала радостное возбуждение при мысли о детях, которые будут забираться внутрь и вдыхать чистый кислород, исцеляющий их тела.
Манипулятор погудел и поднял камеру, а потом перенес ее к грузовику. Стрела опустилась, сталь камеры коснулась стали кузова, прогрохотала, и Янг поморщилась. Смотря на опустевшую землю, она ощутила, как в груди зарождается боль и расползается во все стороны. Все их надежды и планы исчезли.
Пока рабочие закрепляли камеру на грузовике, Янг смотрела на портреты в пакете и думала о Доме Генри. В основании – потерянные жизни, боль – их она и ее семья никогда не смогут отплатить. Зато она станет видеть ТиДжея каждый день; она будет возить его в Дом Генри и обратно, будет заботиться о нем между процедурами, обеспечит передышку его отцу и сестрам, хоть самую малость облегчит их жизни. Она будет работать бок о бок с Терезой, помогать ей заботиться о Розе и других детях, похожих на нее, ТиДжея и Генри.
Тереза похлопала ее по руке. Янг закрыла глаза, ощутила теплую мягкую руку подруги в своей левой руке и шелковую ручку пакета в правой. Грузовик заурчал и снова прогудел, и она открыла глаза. В отдалении, за полосой выжженной мертвой грязи, за медленно удаляющимися стенами субмарины, были видны желтые и синие полевые цветы. Глядя на них, она испытала, как на смену отчаянию приходит что-то одновременно более тяжелое и более легкое. Хан. Этому слову в английском нет соответствия, нет перевода. Это всепоглощающая грусть и сожаление, горе и тоска, настолько сильные, что они пронизывают душу. Но еще с легким налетом сопротивления и надежды.
Она крепче взяла Терезу за руку, почувствовала, как та сжимается в ответ. И они стояли вместе, рука в руке, и смотрели, как «Субмарина Чудес» растворяется вдалеке.
