— Вам нужно по крайней мере с неделю полежать в постели, — порекомендовал Кит.
— Я не хочу лежать в постели, — запротестовала Джоанна.
— А я говорю, что миледи нужно полежать в постели недели две, — заявил Колум. — Это единственный способ чтобы миледи восстановила силы. Ведь она слабенькая, если вы помните, — прибавил он.
Мужчины закивали головами. Джоанна была возмущена:
— Я не слабенькая! — едва не закричала она. — Отец мой, позвольте мне встать. Я не могу идти спать. Сейчас моя очередь сидеть с Клэр Мак-Кей.
— Я буду счастлива посидеть с ней, — предложила Мэган. — Ведь это несправедливо, что только макбейнцам позволено ходить за ней. Вы же не хотите, чтобы маклоринские женщины обиделись на такое небрежение, не так ли, миледи?
— Мэган, теперь не время говорить об этом, — пробормотал Кит.
— Но макбейнки были единственными женщинами, которые предложили свою помощь, — пояснила Джоанна.
— А вот теперь и я прошу об этом, — настаивала Мэган.
— Тогда я благодарю вас и, конечно же, признательна вам за вашу помощь.
Мэган улыбнулась. Ей польстила благодарность хозяйки.
Итак, с этим вопросом было решено. И Джоанна хотела выяснить отношения с мужем. Она намеренно избегала пока что смотреть на него, ибо подозревала, что он хмурится и наверняка готов наброситься на нее со своим вечным «я-же-говорил-вам-что-вы-слабы». Она внутренне собралась с силами и подняла на него глаза. Габриэля было легко отыскать взглядом, поскольку он возвышайся над своими солдатами.
Ее муж улыбался! Это совершенно ошеломило Джоанну. Она была уверена, что он раздосадован, встревожен. И ей, казалось бы, следовало почувствовать облегчение при виде его явно хорошего настроения, но она этого не почувствовала. Как-никак она ведь была в обмороке, а Габриэль прежде так тревожился о ней. А теперь выглядел… прямо-таки счастливым! Он что же, нашел ее обморок забавным?
Джоанна подозрительно глядела на мужа, а он подмигнул в ответ, что вовсе привело ее в замешательство.
— И когда же сюда приедет ваша матушка? — тем временем спрашивал ее Кит.
Она, все еще глядя на мужа, ответила маклоринцу:
— Месяца через два-три.
Затем Джоанна улыбнулась отцу Мак-Кечни и мягко сняла его руку с плеча — так, чтобы можно было встать.
Колум попытался поднять ее на руки. Кит старался помочь ей, перегибаясь через стол с другой стороны. Каждый тянул Джоанну в свою сторону.
Наконец вмешался Габриэль. Он отстранил Колума и поднял жену на руки.
— Положите голову мне на плечо, — велел он. Она не поторопилась выполнить его распоряжение, и он сам пристроил ее голову куда следовало.
Габриэль вынес жену из залы, поднялся по лестнице. Она протестовала почти всю дорогу:
— Сейчас я чувствую себя прекрасно. Я могу идти сама, супруг мой. Отпустите меня.
— А я хочу нести вас, — объяснял он. — Это самое меньшее, что я могу сделать после всех тех хлопот, которые вы пережили, наставляя моих людей.
— Самое меньшее, что вы можете сделать?
— Да, — ответил он.
Она не имела ни малейшего представления, о чем он говорит. А его улыбка еще более приводила ее в замешательство.
— Вы ведете себя так, словно мой обморок позабавил вас, — вырвалось у нее.
Габриэль открыл дверь спальни и внес ее.
— Это правда, вы позабавили меня, — признался он. Ее глаза расширились от удивления.
— Но ведь вы обычно очень тревожились обо мне и все время ворчали, требовали, чтобы я отдыхала целые дни напролет. И что это за внезапная перемена в вашем поведении, хотела бы я знать?
— Я не ворчал. Ворчат старухи, но не воины.
— Нет, вы ворчали, — настаивала она. — И муж должен все-таки хотя бы немного волноваться, если с женой случается обморок, не так ли?
— Ваша уловка сработала, — сказал он, — мои люди и думать забыли о своих разногласиях. Для того вы и притворились, будто потеряли сознание, разве нет?
Он почти что бросил ее на кровать Джоанна дважды подпрыгнула на ней, прежде чем уютно устроиться.
Теперь Джоанна была готова рассмеяться. Она прямо-таки испытала облегчение. Габриэль, значит, не был бесчувственным чурбаном, он просто думал, что она разыграла обморок.
Джоанне неприятно было вводить мужа в заблуждение, но не очень-то хотелось и разуверять его. Если он поймет, что она не притворялась, то, скорее всего, заставит ее пролежать в постели до будущей весны.
Поэтому она никак не отреагировала на слова мужа. Если он сочтет ее молчание подтверждением его догадки, пусть уж так и будет.
— Разве вам не хочется похвастать своей сообразительностью? — спросил он, сбрасывая с себя сапоги.
Он начал развязывать узел на своем пледе. Все это время он не отрывал от нее взгляда.
— Хвастают старики, милорд, — ответила она. Ее взгляд был прикован к его талии. — Старики, а не жены воинов.
Господи, как она нравилась ему. Он любил ее способ выворачивать его слова против него же. Джоанна стала невероятно дерзкой. Значит, она переборола свой страх перед ним.
Но краснела она так же легко, как и прежде. Сейчас ее лицо пылало. Она, конечно, догадывалась о том, что он намеревается делать. Он же решил поведать ей об этом, чтобы еще сильнее смутить ее. Тогда она будет совершенно возбуждена. Господи, как ему нравится эта женственная черта.
Он встал у края постели и сообщил ей до мельчайших подробностей, что именно он собирается сделать с ней. От картины, которую он обрисовал страстными словами, ее лицо вспыхнуло, а когда он сказал, каким способом он собирается заняться с ней любовью, она почувствовала, что сейчас упадет в обморок.
Сосредоточенное и возбужденное выражение его лица говорило о том, что он не шутит. И все же ей необходимо было увериться:
— Разве мужчины и женщины действительно любят друг друга таким манером?
Ее голос прерывался, и она не могла ничего с этим поделать. Сердце отстукивало неистовые удары, и она испугалась своего собственного возбуждения, пока пыталась понять, возможно ли то, о чем говорил Габриэль. I Представленное им одновременно и ужасало и возбуждало ее.
Он поставил ее на ноги и начал раздевать.
— Вы шутите со мной, не так ли, супруг мой? Он засмеялся:
— Нет.
— Разве мужья с женами действительно…
— Мы с вами — действительно, — ответил он хриплым шепотом.
Она затрепетала.
— Правду сказать, я никогда не слышала о таком…
