Джоанна решила попытаться использовать разумные доводы, чтобы убедить его:
— Габриэль, если воровство — это грех, тогда что такое, по-вашему, убийство?
— Необходимость, — ответил он.
— Нет!..
Она была готова выйти из себя, и он знал, что может успокоить ее, сказав, что он не собирается позволять кому-нибудь причинять вред нюхальщику. Но, Господи, до чего забавно было наблюдать, как она сердится. Как он мог когда-то считать ее робкой? Он вспомнил ее поведение в первый день, когда они встретились. Тогда она была робкой и сверх того — испуганной. Его маленькая, нежная невеста в короткий срок проделала большой путь. Все перемены были к добру, конечно, но ему хотелось думать, что произошло это во многом благодаря ему. Она не чувствовала себя в безопасности, когда впервые приехала в Нагорье. Но теперь все изменилось. Она доверяла ему. Она бы не могла поучать его и бушевать, если бы все еще его боялась.
— Не могу поверить, что вы улыбаетесь, Габриэль. Или вы лишились рассудка?
— Это вы заставили меня улыбнуться, Джоанна. Вы определенно изменились с того момента, когда вышли за меня замуж. Все черты вашего характера, конечно, были при вас, но вы скрывали их от меня под маской равнодушия. Истинный Бог, вы заставляете меня гордиться, когда перечите мне. Да, гордиться.
Она не могла поверить собственным ушам: он рассыпается в похвалах в тот момент, когда они ведут жестокий спор, который она решилась выиграть. Значит, он прибегает к хитрости, подумала она. Да, вот что он делает. Хочет отвлечь ее внимание тем, что хвалит ее. Она не собиралась поддаваться на его уловку.
— Вы тоже заставляете меня гордиться, — заметила Джоанна. — Но все же вы не должны убивать нюхальщика. Я буду стоять на этом до последнего, супруг мой, так что вам лучше уступить мне. Я не отступлюсь, пока вы не пообещаете мне это.
Судя по ее виду, она уже сама была готова кого-нибудь убить, и ему подумалось, что он вполне бы мог стать ее мишенью.
— Я решил согласиться с вашим предложением насчет обмена, чтобы угодить вам, но я собираюсь стоять до последнего относительно участи нюхальщика.
Громкое одобрительное ворчание послышалось с нескольких сторон следом за заявлением лаэрда.
— Мы не можем позволить этому человеку вернуться обратно домой. Он приведет за собой оттуда целую армию, чтобы украсть наши бочонки, — объяснил Кит, отвечая на возмущенный взгляд своей госпожи.
— Вот именно! — крикнул другой маклоринец.
— Она снова встает! — заорал Брайан.
— Во имя…
Мужчины что-то бормотали, поспешно поднимаясь с мест. Джоанна не стала обращать на них внимания.
— Габриэль, ведь если нюхальщик не узнает, где находится пещера, и не увидит, как туда пройти, тогда он не сможет никого привести к этим бочонкам, не так ли? Следовательно…
Она позволила мужу самому вывести заключение. Он, конечно, был варваром, да, но он был разумным варваром. Он вполне мог бы пораскинуть умом и сообразить, что она ему предлагает.
Колум хлопнул рукой по столу:
— Клянусь Богом, миледи предложила прекрасный план, милорд!
— Немного бессердечный, — заметил Кит. — Я бы скорее предпочел быть убитым… Но если миледи настаивает, чтобы нюхальщик остался в живых, я готов согласиться, что это прекрасный выход.
— Она и впрямь умна, — произнес Огги. Его голос был исполнен гордости.
Джоанна не совсем понимала, о чем это толкуют мужчины. Ее взгляд был прикован к мужу. Он долго смотрел на нее, а затем сказал:
— Значит, вы не позволите мне убить его, не так ли, девочка моя?
Ей показалось, что в его голосе прозвучала безнадежность. Она дала ему почувствовать свое раздражение:
— Разумеется.
Его вздох был глубоким и горьким.
— Черт возьми.
Она истолковала это ругательство как знак того, что она выиграла.
— Благодарю вас, — прошептала она. — Я знала, что вы можете быть разумным.
Она почувствовала такое облегчение, что бессильно опустилась на стул. Все мужчины снова сели.
— Мы последуем вашему совету, — заявил Габриэль.
— Совет злой, но толковый, — сказал Кит таким тоном, словно расхваливал свою хозяйку.
— Злой? — Она подумала, что в словах Кита нет никакого смысла. Искры, плясавшие в глазах Габриэля, тоже были абсолютно непонятны. Или он счастлив оттого, что спор закончен?
Она подняла глаза, желая увидеть реакцию отца Мак-Кечни. Он должен радоваться победе. Однако она ошиблась. Он по-прежнему был встревожен.
Она немедленно вновь насторожилась:
— Кит, что же именно вы называете злым?
— Это умный план, миледи, злой он или нет, — вмешался Колум.
— Какой план?
— Тот, который вы нам предложили. Разве вы не помните?
— Миледи не обременяет себя воспоминаниями, — заметил Кит. — Кажется, она никак не может упомнить дни. Взгляните: она и сегодня надела не тот плед.
— Может быть, кто-нибудь будет так любезен объяснить мне мой план?
— Мы ослепим нюхальщика, вот и все.
Об этом зверстве ей доложил Кит. За его словами последовало всеобщее ворчание.
Джоанна снова вскочила на ноги. Все мужчины тут же последовали ее примеру.
— У меня есть предложение: привязать миледи к ее стулу, — пробурчал Огги. — Я уже устал поминутно вскакивать и садиться.
Джоанна ощущала стучащую в висках головную боль. Она теряла терпение и почти проревела приказание мужчинам сесть.
Конечно, она понимала, что кричит, и постаралась успокоиться. «Разум, — повторяла она себе, — надо быть благоразумной с этими дикарями».
— Господа, в дом можно входить не только с парадного входа… — начала Джоанна. Ее голос был хриплым из-за усилия сдержаться.
— Миледи, — оборвал ее Кит, — нам было известно это и прежде. Разве вы все еще не уяснили себе этого? Мы пользуемся и задней дверью, и парадной, и…
— Помолчите! — прокричала Джоанна новый приказ. Она запустила пальцы в волосы и продолжала уже более спокойным голосом: — Вы вынуждаете меня срываться на крик! Истинный Бог, вынуждаете!..
— Вы опять кричите, миледи, — заметил Линдзи.
Она перевела дыхание. Бог свидетель, она или заставит их прислушаться к голосу разума, или умрет от этих попыток. Наверняка некоторые из них понимают, как грешна их мысль об ослеплении нюхальщика. Ей нужно только убедить в том же остальных. Все они члены ее клана, в конце концов, а следовательно, она за них ответственна.
— Помоги мне небо, — прошептала она.
