— Я внимательно прочла имена отцов-основателей фонда. Глянь, кто тут: Томас Манн, Ромен Роллан, Рудольф Штайнер… Читать дальше?
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. Это люди, известные всей Европе.
— Это не главное, важно другое — эти люди были директорами нашего Архива и ушли, ссылаясь на то, что я не понимаю великих мыслей своего брата. Теперь под этим предлогом они постараются от меня избавиться
— Глупости! Я им не позволю это сделать, даже если они захотят.
— Ты бы, может, и позволил, да я не позволю! Я уже все обдумала — мы купим у города землю для стадиона через Архив Ницше. Иначе я эту бумагу не подпишу.
— Но, Лиззи, они не согласятся! — слабо возразил Гарри, в который раз восхищаясь ее практическим умом.
— Они согласятся на все, что ты им внушишь. А ты им внушишь, пусть знают, что иначе я эту бумагу не подпишу.
— Ладно, я подумаю, как это сделать. А пока поедем посмотрим на участок, который я приглядел для стадиона.
— Кстати, — сказала вдруг Элизабет, спускаясь по лестнице. — Что это за история с русским балетом?
Граф Гарри
— Все-то ты знаешь! Я вижу, у тебя хорошо поставлена информационная служба, — засмеялся Гарри.
— Но я не знаю, что ты нашел в этих русских!
— Не знаешь потому, что ты их не видела. Это просто чудо! Таких танцоров нет ни у нас, ни у французов. Они мгновенно покорили Париж.
Весь ли Париж они покорили или только светский, но графа Гарри они покорили точно. Русский балет Дягилева представил ему сам Огюст Роден, великий ценитель прекрасного. Он повел Кесслера в галерею возле Сакре-Кер, где были выставлены его новые эскизы. На многих из них по черному полю летел бескрылый белый ангел, в каждом ракурсе совершенный.
— Это твоя новая фантазия, Огюст?
— Нет, это моя новая реальность. В Париже несколько месяцев выступает русский балет Дягилева, а это их главный солист Вацлав Нижинский, воплощенный Эрос. Теперь мне понятно, какими юношами вдохновлялись древние греки.
Петра
Даже представить себе не могу, как Роден произнес эти русские имена — Дягилев и Вацлав Нижинский. Я думаю, если бы мы это услышали, то не поняли, о ком он говорит. Впрочем, мы их Шекспиров и Роденов тоже искажаем до неузнаваемости.
На спектакль балета Дягилева «Жар-птица» Гарри повел с собой Майоля, которого он обожал как создание рук своих — он его нашел, вывел в люди, был его главным патроном и художественным судьей. Увидев Нижинского на сцене, Майоль сначала потерял дар речи, а после спектакля сказал задумчиво:
— Этому прекрасному юноше нечем гордиться — каждый настоящий артист чувствует, что не он творит искусство, а высшая сила творит через него.
Когда Нижинский в цивильной одежде вышел к ним после спектакля, их поразило, каким миниатюрным он выглядел. Граф Гарри представил ему Майоля, и танцовщик согласился позировать тому для композиции «Весна».
Граф Гарри
— Явился наконец, — сказала Элизабет, когда Гарри вернулся в Веймар после долгого отсутствия. — Я думала, ты совсем нас забыл.
— Как я могу вас забыть? Я только о вас и думаю.
— Что, в Париже о нас думать приятней?
— Не приятней, а полезней. Ведь без моего любимого музея Веймар перестал быть культурной столицей Европы. Кроме того, в Париже легче встретить людей, готовых пожертвовать деньги на мемориал Фридриха Ницше.
— Ну и как, жертвуют?
— И еще как! Ты представляешь, наш фонд уже приблизился к миллиону марок, так что скоро можно будет начать строительство стадиона.
— А до меня дошли слухи, что ты больше увлекаешься русским балетом, чем проектом мемориала. Это правда?
Лицо Гарри озарила мечтательная улыбка.
— Конечно, правда. Русский балет — настоящее чудо! Если бы ты хоть раз их увидела! Не надо морщиться, мне известны твои стародевические принципы. Но красота — это красота. А кроме того, я позаботился и о нашем деле — уговорил Родена сваять фигуру Фридриха для ворот стадиона, а божественного танцовщика Нижинского — позировать Родену.
— Мне что-то не помнится, чтобы у моего брата была фигура божественного танцовщика!
— Моя дорогая Элизабет, ты неисправима в своем реализме! Фигура над воротами будет символизировать великий дух Фридриха Ницше, а не его бренное тело.
— Ну, раз ты обо всем договорился, я надеюсь, ты теперь поживешь какое-то время в нашем захолустье? У меня есть несколько нерешенных проблем, с которыми я сама не справлюсь.
— Ну, конечно, я останусь ненадолго и помогу тебе. Но, честно говоря, мои мысли сейчас направлены на другое. Ты знаешь, Лиззи, я всю жизнь занимался судьбой художников и поэтов. Я находил их, вдохновлял, устраивал им выставки и презентации, добывал для них заказы. А теперь я сам стал… не знаю, как сказать… творцом, что ли…
— Начал писать картины или ваять скульптуры?
— Ни то ни другое. Мы с Гуго фон Гофмансталем работаем над сценарием балета на библейскую тему. Это так увлекательно!
— Я бы на твоем месте не слишком увлекалась совместной работой с Гуго. Разве он уже разок не присвоил ваше совместное творение «Розенкавалер»? Кстати, творение, я слышала, очень успешное — в газетах писали, что ваш водевиль обошел многие сцены Европы, но без твоего имени.
— Не совсем так — мое имя стоит в строчке «вдохновитель».
— Ах, Гарри, мой милый Гарри, ты и есть вечный вдохновитель! Ведь и меня ты вдохновил создать этот Архив.
— Я и теперь вдохновляю всех — и капризного Гуго, и упрямого композитора, и танцоров, и хореографа. Но на этот раз я стараюсь для себя.
— Что же такое божественное ты сочиняешь?
— Я задумал балет о прекрасном Иосифе и жене Потифара.
— Фу, какая гадость! — поморщилась Элизабет. — Ты не мог найти в Библии чего-нибудь почище?
— Из совсем чистого балет получается скучный. Для балета нужна драма, а чистых драм не бывает. И даже эту прекрасную драму мой великий композитор Рихард Штраус находит недостаточно драматичной. Он жалуется, что в его артистической душе нет подходящей мелодии для богобоязненного Иосифа — тот для него слишком чист.
— Напомни, что там было с женой Потифара? Ведь этот Потифар не был фараоном?
— Нет-нет, он был главным советником фараона, а Иосиф — его рабом. Ты забыла всю историю Иосифа?
— Нет, не всю. Я помню, что он был очень красив, а братья ему завидовали и бросили в колодец посреди пустыни. Его спасли идущие мимо караванщики и продали в рабство в Египет, правильно?
— Да, так Иосиф стал рабом Потифара. Все было хорошо — он убирал покои советника и ухаживал за цветниками, пока жена Потифара не обратила внимания на его исключительную красоту. И возжелала его.
