На следующий день, не дожидаясь четверга, предусмотрительный Гарри поспешно отправил в Англию своих отчаянно сопротивлявшихся маму и сестру. С Огюстом Роденом он больше не виделся никогда — они вдруг оказались по разные стороны линии фронта: один немец, другой француз. Роден не дожил до конца войны, умер в 1917-м.
В 1918 году закончилась не только Первая мировая война, закончился и исчез навсегда тот удивительный неповторимый мир, который впоследствии был назван прекрасной эпохой.
Петра
Я не буду писать о Первой Мировой Войне. Это была страшная бессмысленная мясорубка, которая поглотила десять миллионов жизней и которая свелась к тупому многолетнему сидению в окопах под взаимным артиллерийским обстрелом.
В результате человечество осознало, что жизнь отдельного человека ничего не стоит — она и раньше стоила недорого, но все же не совсем ничего. Об этом написано множество книг — документальных исследований, исторических трактатов, воспоминаний и художественных романов. Поэтому я упомяну только об отдельных реальных фактах, которые связаны с моими героями.
Элизабет
Элизабет в глубокой задумчивости склонилась над финансовым отчетом. Радоваться было нечему — во второй год этой бессмысленной войны дела Архива обстояли из рук вон плохо: поток туристов уменьшился почти до нуля, пожертвования прекратились. Исправить ситуацию она не могла, хотя давно отреклась от своих первых восторгов после начала войны, пусть неожиданной и необъяснимой, но подающей надежду на торжество германского духа. Увы, надежда не оправдалась, германский дух не восторжествовал, а конца войны не предвиделось.
От грустных мыслей ее отвлек стук быстрых каблуков по давно не полированному паркету — в кассе Архива катастрофически не хватало денег. Элизабет подняла голову, и взгляд ее уперся в молодцеватый офицерский мундир, а вслед за тем она обнаружила улыбающееся лицо Гарри. Элизабет глазам своим не поверила — она знала, что граф уже почти год пропадал где-то в болотах на Восточном фронте.
— Гарри! Неужели это ты? — позабыв о своем солидном возрасте, Элизабет с живостью вскочила и повисла у него на шее. — Как тебе удалось вырваться из лап войны?
— Чудом! — с трудом высвобождаясь из ее объятий, ответил граф. И пояснил: — Мне очень нужно было повидаться с тобой.
— Чудо можно объяснить тем, что мне нужно было повидаться с тобой! Погляди вокруг. Что ты видишь?
— Я бы сказал, что наш дорогой Архив выглядит запущенным.
— Вот именно дорогой. Еще какой дорогой! У меня больше нет денег на его содержание. И даже одолжить не у кого, у всех деньги съела война.
Гарри прошелся по комнате и остановился возле окна.
— Что это за пятно на паркете?
— На днях был страшный ливень, а крыша протекает.
— Опять протекает! Для этого я увез тебя из Наумбурга, где крыша вечно протекала?
— Мне не до шуток, Гарри. И даже не до крыши. Что делать? Казна пуста, а до конца месяца нужно заплатить городской налог.
Гарри сел в крутящееся кресло и сделал несколько оборотов.
— Я же сказал тебе — произошло чудо. Мне так нужно было повидаться с тобой, что высшие силы вытащили меня из зловонного русского болота. А я уже окончательно пал духом. Ты даже не представляешь, какая это мука таскаться по бескрайним топям, то убегая от русской армии, то гоняясь за ней. Я даже осознал, что уже не так молод, чтобы целые дни топтать грязь промокшими сапогами. И вдруг пришел неожиданный приказ — графу Кесслеру срочно явиться в Берлин. И доблестный граф, позабыв о воинских подвигах, помчался в Берлин как на крыльях.
— И что оказалось?
— Оказалось, что меня перебрасывают в благословенную нейтральную Швейцарию.
— Зачем?
— Чтобы говорить там на всех известных мне языках со всеми известными мне дипломатами враждующих стран. А главное, выведывать у них тайные замыслы их военачальников.
— А ты умеешь выведывать?
— Думаю, что умею. Открою секрет: я недавно прочел в одной из газет прошлого века, что во время франко-прусской войны знаменитая красавица Алиса Линч обольстила французского главнокомандующего генерала Буланже и выведала у него какие-то важные военные тайны.
— И как тут замешан ты?
— Ты сильно изголодалась, дорогая, если забыла, что знаменитая красавица Алиса Линч — моя любимая мама, графиня Кесслер. Хотя вряд ли она посвятила генерала Буланже в эту деталь своей биографии. Я подозреваю, что ее способности передались мне вместе с красотой.
— Боже мой, действительно забыла! Про маму забыла, про красоту, конечно, нет. А пока ты все еще красивый, поскорей отправляйся в Швейцарию и употреби свои способности, чтобы разузнать все военные тайны и закончить эту нелепую войну!
— Ты заметила, что хотя я очень спешу, я все же решил заскочить по дороге к тебе в Веймар? Заскочил не просто, чтобы тебя повидать, а чтобы спасти Архив.
— Как же ты можешь нас спасти? Взять с собой в благословенную мирную Швейцарию?
— К чему такие крайности? Нигде нашего Фридриха не ценят так, как в его родной Германии.
— При чем тут Фридрих?
Вместо ответа Гарри протянул руку и поднял Элизабет с кресла — она совсем исхудала и стала легкая, как пушинка.
— Я с дороги проголодался. Пойдем вниз в буфет, выпьем по чашечке кофе, и я расскажу тебе дивную сказку.
— У нас в буфете давно уже нет кофе, — вздохнула Элизабет. — Да и поесть особо нечего, кроме постных булочек.
— Я это предусмотрел, — похвастался Гарри, помогая Элизабет спуститься по лестнице. Посетителей в буфете не было — что им там делать, если не предлагалось ни выпить, ни съесть? Не было даже буфетчика — он теперь работал только полдня, на жалованье за полный день денег у Архива не хватало.
— Воду вскипятить можешь? — Гарри открыл свою дорожную сумку и извлек оттуда несколько аккуратных пакетов. — Где тарелки? Сейчас я тебя накормлю, вот только дверь сперва запру, чтобы не вызывать ненужную зависть у других, лишенных этого великолепия.
Действительно, розовые ломтики ветчины, веером разложенные среди лимонно-желтых ломтиков сыра, выглядели соблазнительно, вот только вызывать зависть было не у кого: Архив был пуст, как бывает пуст музей во время войны.
— Это и есть твоя дивная сказка? — спросила Элизабет, с удовольствием надкусывая бутерброд с ветчиной.
— Нет-нет, это только пролог, — засмеялся Гарри, вгрызаясь в свой бутерброд с не меньшим удовольствием. — Я тоже изрядно изголодался в дремучих восточных лесах.
— Спасибо за роскошный пир. Подумать только — назвать пиром чашку кофе с бутербродом! — вздохнула Элизабет, крошечными глотками смакуя кофе. И не удержалась, упрекнула графа: — А ведь виноваты во всем твои любимые англичане, устроившие нам эту ужасную морскую блокаду.
