Однако вмешательство обожаемого племянника Миши сломало лед натянутых отношений между двумя поневоле породнившимися кланами. На следующее после спектакля «Роза и Крест» воскресенье квартиру Марии заполнили как Чеховы, так и Книпперы. Они с удовольствием ели и пили, а после еды разыгрывали маленькие спектакли. Конечно, главным заводилой был Миша, который никогда не переставал играть какую-нибудь мгновенно придуманную им роль. Оленька с вдохновением участвовала в этих розыгрышах и шарадах — она была очень увлечена Мишей, но все еще не окончательно влюблена.
А потом Миша пригласил всех на премьеру спектакля «Сверчок на печи», в котором он играл роль старого мастера-игрушечника Калеба. Как ни удивительно, он был восхитителен в этой роли, несмотря на свой юный возраст, — его необыкновенно подвижное лицо без усилия преображалось в лицо старика. Лёва и Оленька не могли остановиться в выражении своих восторгов, а Миша принимал их похвалы, особенно Оленьки, с не меньшим энтузиазмом. Это уже выглядело как начало романа.
Миша очень хотел завлечь Оленьку в свои сети — он по натуре был страстным сердцеедом, а потому придумал замечательный способ покорить сердце красавицы: зная ее стремление стать актрисой, он добился того, что ее пригласили играть роль Офелии в спектакле театральной студии МХТ «Гамлет», в котором он сам выступал в главной роли. Дебют Оленьки был удачным, ее проводили со сцены бурными аплодисментами. После спектакля Миша с Олей встретились за кулисами и завершили счастливое выступление страстным поцелуем.
Ни в каких воспоминаниях, кроме Оленькиных, не сказано, что она когда-нибудь играла хотя бы в одном спектакле МХТ или его студии. Но неподтвержденная версия Оленьки лучше всего вписывается в романтическую историю ее внезапного замужества.
Оленька
С трудом вырвавшись из Мишиных объятий, Оленька испугалась — она не была уверена, что не забеременеет в результате такого страстного поцелуя.
— Не следует ли нам обвенчаться? — спросила она с трепетом.
— Отличная идея! — восхитился Миша. — Раз ты согласна, завтра с утра и обвенчаемся.
— Да, завтра утром! — прошептала Оленька.
Обсудив мелкие детали, они расстались до утра, чтобы больше никогда не расставаться. Так им, по крайней мере, казалось.
Оленька не сказала ни Лёве, ни Ольге о предстоящем венчании, подозревая, что ее попытаются остановить и даже не пустить. На рассвете она надела нарядное платье, взяла с собой сумку с ночной рубашкой и зубной щеткой и выскользнула из дома.
Прохожих на улице было мало, и она с легкостью остановила дрожки. Чувствуя себя взрослой и независимой, направилась к Патриаршим прудам, где ее поджидал Миша. Он уже знал, куда надо ехать. Они помчались на дальнюю окраину Москвы, весело смеясь и страстно целуясь. Миша велел извозчику остановить дрожки возле маленькой церквушки. Влюбленные, держась за руки, вошли в церковный полумрак и предстали перед старым сморщенным священником. Услыхав, чего хотят от него юные посетители, он пришел в ужас и попытался их отговорить, но они были настойчивы и неумолимы. В конце концов священник сдался и согласился их обвенчать.
Миша выскочил на улицу и уговорил двух случайных прохожих быть свидетелями за небольшую плату. Обряд прошел гладко и быстро без выполнения обычных деталей обряда православного венчания. Когда Оленьку спросили, хочет ли она взять Мишу в мужья, она радостно заявила «Да!», и их объявили мужем и женой. Приговор был подписан.
Счастливые и беззаботные, они добрались до Арбатской площади, где устроили маленький свадебный пир на двоих в кафе-кондитерской. После первой чашки кофе Миша глянул на часы и застонал — оказывается, он опаздывал на репетицию.
— Так ты сейчас убежишь и бросишь меня? — не поверила Оленька.
— Конечно, я тебя не брошу! Сейчас я найду телефон и предупрежу, что не приду на репетицию! А потом мы доедим пирожные и поедем домой.
Так они и сделали — доели пирожные и поехали домой. А там их ожидала встреча, которую они не ожидали. Взбежав по лестнице, Миша отпер дверь своим ключом и ворвался в квартиру с победным воплем:
— Мать! Иди сюда, встречай новобрачных!
— Что за дурацкие шутки? — голос у Натальи был хриплый, пригодный для исполнения цыганских романсов. Она вышла в гостиную в черном бархатном халате в сопровождении двух гончих собак, с которыми никогда не расставалась. В уголке ее рта был зажат янтарный мундштук с погасшей папиросой. Она застыла на пороге, увидев притаившуюся за спиной Миши Оленьку.
— А это кто?
— Это моя законная супруга, Ольга Книппер-Чехова! Надо же — совсем, как ее знаменитая тетя Оля!
Оленька хихикнула, и тут до Натальи дошло, что сын не шутит. Она начала заходиться в истерическом вопле, но Миша ничего не заметил — войдя в новую роль, схватил с буфета хрустальный бокал и швырнул его об стену с криком:
— За здоровье новобрачных! Да здравствует Ольга Книп-пер-Чехова!
Бокал рассыпался на мелкие осколки. И под аккомпанемент этого звона Наталья взвыла на высоких нотах, а за нею завыли ее гончие. А Оленька вдруг громко заплакала на еще более высоких нотах. Миша тут же вошел в новую роль — он подхватил Оленьку на руки и понес в свою спальню. Увидев это, Наталья в судорогах грохнулась на пол, но Миша опять-таки этого даже не заметил. Он закрыл дверь, уложил молодую жену на узкую холостяцкую кровать и стал исполнять свой супружеский долг. Оленька не возражала и даже попискивала от удовольствия, но их счастливое соитие было прервано громким визгом дверного звонка. Чья-то нетерпеливая рука непрерывно нажимала на кнопку.
— Тише, тише! Мы никого не приглашали на нашу свадьбу! — прошипел Миша и зажал Оленьке рот поцелуем. Она затрепыхалась в его руках и затихла, но настойчивый визг звонка не замолкал. Через минуту та же нетерпеливая рука дернула ручку двери и обнаружила, что дверь не заперта. По паркету гостиной зацокали поспешные женские каблучки. Дружно залаяли гончие.
— Что с вами, Наталья Исаковна? — раздался знакомый голос настоящей Ольги Книппер-Чеховой. — Миша дома?
Ей ответили только собаки. Каблучки зацокали в сторону Мишиной комнаты, дверь распахнулась, и Ольга как вкопанная застыла на пороге. Открывшаяся ей картина не оставляла сомнений: совершенно нагие Миша и Оленька сплелись в объятиях на узенькой кровати. У Ольги перехватило дыхание, ноги ее подкосились, она села на пол и зарыдала.
— Как ты посмел, Миша! Как ты посмел? — повторяла она.
Оленька в ужасе вскочила с кровати и, завернувшись в простыню, забилась в угол. Первым пришел в себя Миша:
— Что я сделал не так? Я люблю Оленьку и сегодня утром с ней обвенчался!
— Да как ты смел обвенчаться? — продолжала рыдать Ольга. — Не попросив ее руки!
— У вас?
— Да хоть бы и у меня!
— А вы бы согласились?
— Нет, конечно!
