Честно говоря, ни одна клетка мозга не устанавливает связи со всеми остальными. Каждая может соединиться лишь с некоторым числом клеток, находящихся рядом с ней или в той же области мозга, тем не менее количество связей ошеломляюще велико. Считается, что в среднем в одном кубическом сантиметре мозга существует 600 млн нейронных связей (так называемых синапсов), а значит, в мозге объемом 1400 см3 их 840 млрд!
Синапсы необходимы для запоминания информации и соединения ее элементов в общую картину. Даже после того как новые клетки мозга перестают образовываться, мозг остается активным благодаря синапсам. Это означает также, что мозг не теряет гибкость и что мы используем не только 10 % его возможностей.
В каждый момент времени активная часть мозга человека может быть очень незначительной, но нам нужен большой мозг, чтобы хранить информацию. Согласно гипотезе социального мозга, выдвинутой психологом Оксфордского университета Робином Данбаром, по мере расширения социальной группы объем информации о ее членах и об отношениях между ними увеличивается до астрономических размеров. Мозг хранит и многообразно использует всю эту социальную информацию, как компьютеры хранят и обрабатывают большие объемы данных даже тогда, когда мы в одиночестве раскладываем пасьянс.
Рост мозга человека практически завершается к шести-семи годам, но достижение размера как у взрослого не означает обретения способности функционировать по-взрослому. Его подлинное развитие начинается только после этого. Знания и мудрость увеличиваются вместе с астрономическим количеством синапсов, которые мы непрерывно создаем.
Быть человеком – значит иметь большой социальный мозг
Когда мозг человека стал большим и приобрел способность запоминать и обрабатывать колоссальные объемы информации? Этот вопрос очень интересует палеоантропологов, поскольку если мы узнаем, когда это произошло, то, возможно, сумеем и объяснить, почему мозг стал большим. Исследования возможностей человеческого мозга показали, что объем 450 см3 (с мяч для софтбола
[32]) – важный рубеж. Мозг самых ранних предшественников человека из рода Australopithecus не превышал 450 см3. Взрослые шимпанзе, человекообразные обезьяны, наиболее близкие человеку, также имеют мозг объемом около 450 см3.
Несколько миллионов лет назад ранние гоминины имели маленький мозг, как у шимпанзе, но 2 млн назад он удвоился, достигнув 900 см3. Не случайно именно тогда, примерно 2 млн лет назад, появилась наша эволюционная линия, род Homo. Полмиллиона лет спустя мозг утроил свои исходные размеры, увеличившись до 1350 см3. Рост остановился лишь 50 000 лет назад, когда неандертальцы обрели череп большего объема, чем в среднем у анатомически современного человека (1600 см3 против 1400 см3).
Почему мозг увеличивался? Основным аргументом долгие годы была необходимость использовать орудия. Каменные орудия появились 2 млн лет назад, одновременно с родом Homo. Искусственно созданные приспособления, позволившие питаться остатками чужой добычи и самостоятельно охотиться на животных, сделали возможным рацион на основе мяса и животного жира. Такой рацион мог способствовать еще большему увеличению мозга. Долгое время ученые считали изготовление и использование орудий, охоту и увеличение объема черепа движущими факторами эволюции человека, но в этой теории крылось противоречие: для изготовления орудий большого мозга не требуется. Если бы мощный человеческий интеллект предназначался только для того, чтобы делать и применять орудия, то нам не потребовался бы такой объем мозга. Из этой теории вытекало, что наш мозг неоправданно огромен с точки зрения не только абсолютных размеров, но и очень большой коры, отвечающей, как известно, за принятие решений высокого уровня.
Согласно другой позиции столь совершенный мозг развился в процессе решения других задач, помимо изготовления и использования орудий. Это вышеупомянутая гипотеза социального мозга, выдвинутая Робином Данбаром. У животных, живущих группами, кора головного мозга более развита, и тем больше, чем многочисленнее группа. Данбар провел исследование, подслушивая чужие беседы в течение нескольких лет, и обнаружил, что собеседники чаще всего говорят о других людях, а не о религии, философии или политике. Это поведение характерно для всех, независимо от пола и социального положения. Мы считаем, что только женщины любят сплетничать, а мужчины не тратят времени на болтовню или по крайней мере не должны этого делать. Однако, если прислушаться, выясняется, что и мужчины обожают досужие разговоры и обсуждают заурядные повседневные события из социальной сферы. Судя по всему, все люди, мужчины и женщины, просто любят поболтать. Данбар утверждал, что наш социальный мозг использовался главным образом для болтовни о нас самих и о том, что случилось с другими людьми и их отношениями.
Действительно, социальные животные, например дельфины и слоны, имеют относительно большой мозг. С увеличением группы объем информации о ее членах становится больше и количество отношений, которые может завязать (и должен поддерживать) каждый индивид, невероятно возрастает. Наш мозг сводит всю информацию воедино, хранит ее и обращается к ней.
Ранние гоминины, безусловно, должны были объединяться в группы, чтобы выжить. Прямоходящие гоминины посреди африканской саванны находились в плачевном положении в плане самозащиты, даже с каменными топорами в руках. По сравнению с другими хищниками люди слабы и не могут достаточно успешно охотиться в одиночку. Ранним гомининам пришлось сделать ставку на коллективную охоту, что, в свою очередь, потребовало жесткой социальной структуры. Более того, для выживания в постоянно меняющихся условиях ледникового периода, с циклами похолодания и потепления, было абсолютно необходимо создавать и поддерживать контакты в группе для обмена жизненно важной информацией, а также иметь большой мозг для хранения этой информации. Социальная жизнь была для людей средством выживания, а не развлечением, чтобы убить время. Чтобы собирать информацию, обмениваться ею и понимать ее, потребовался развитой язык, который стал средством коммуникации. Общение превратилось в главную функцию языка.
Обмен информацией в ходе общения не обязательно приносит непосредственную пользу в повседневной жизни, но, безусловно, может ее принести: в Африке в периоды засухи такие сообщения, как «в таком-то месте есть вода» или «недавно я видел, как лев поймал газель, пойдем туда и заберем остатки, пока не явились гиены», важны для выживания. Менее очевидна связь других форм коммуникации с повседневной борьбой за жизнь: «у такой-то будет ребенок», «тот-то закрутил с… ты знаешь, о ком я» или даже сообщения о состоянии здоровья, например «у меня жжение в глазах».
Некоторые исследователи когнитивной деятельности даже утверждают, что болтовня сродни грумингу, только вместо рук используется речь. Большинство приматов вычесывают друг друга и, выбирая из шерсти сородичей разный сор, завязывают дружбу и отношения. Груминг – важная составляющая их социальной жизни. Если бы я была обезьяной и столкнулась с другой обезьяной, выше рангом, то первой начала бы вычесывать ее, желая подчеркнуть, что понимаю социальное различие между нами. Если размер группы возрастает (как произошло в ходе эволюции человека) и социальные отношения усложняются, становится невозможно лично вычесывать каждого сородича. Вместо этого мы используем слова. В общем, груминг – это «разговор» один на один, а с помощью слов мы можем обратиться одновременно к нескольким людям. Так родились пустые разговоры.
