Только мне такое счастье даром нинать.
Эх, Арвин… Шевелись давай!
Едрить тебя в дышло.
Однако «пошевелиться» Арвин не успел. Прямо во время урока мне пришло сообщение от Ромодановской:
«Нужно поговорить. Встретимся на перемене на том самом месте».
То самое место… Отдалённый коридор, в котором когда-то Юля пригласила меня составить ей компанию на осеннем школьном балу. Надеюсь, я правильно разгадал шифр.
Время до конца урока пролетело незаметно. «Отделаться» от друзей не составило и труда — достаточно было лишь помахать телефоном.
И вот спустя три минуты после звонка на перемену я стоял «на том самом месте».
Юля появилась ещё через полторы минуты.
— Ну, к чему вся эта конспирация? — с улыбкой спросил я.
— Хотела обсудить планы на будущее, — проговорила она, внимательно наблюдая за моей реакцией.
— Звучит серьёзно, — покачал я головой.
— Скажи, ты ведь получил приглашение на приём в честь дня рождения моего двоюродного брата?
— Никиты Морозова? — уточнил я. Юля кивнула. — Да, получил.
— Ты… — неуверенно начала она. — Решил, с кем пойдёшь? Я…
— Извини, Юля, что перебиваю, — чуть виновато проговорил я. — Я пойду с Алисой. Хотя она об этом ещё не знает, — этот вопрос мы с великим князем Тверским обсудили вчера вечером, именно он просил пойти вместе с наследницей рода. Продемонстрировать общественности, что внутри великокняжеской семьи всё в порядке, несмотря на внезапное появление бастарда.
— А, понятно, — чуть помолчав ответила Ромодановская.
И будто бы немного расслабилась.
«Попробуй пригласить Арвина», — вертелось у меня на языке, но я благоразумно промолчал.
И не зря.
— Что ж, тогда позову Арвина, — произнесла Ромодановская спустя четыре секунды.
И вновь пристально смотрит на меня своими карими глазами. Хм… а ведь второй раз у нас похожий разговор.
Надеюсь, третьего не будет.
— Хорошая идея! — оживился я. — А то он только и делает, что тренируется.
— И не зря! — неожиданно эмоционально заявила Юля. — Сегодня, например, он устраивает показательный бой в своём клубе. Будет демонстрировать техники меча для всех желающих. Я, например, очень хочу посмотреть.
— Поверь мне, он будет рад такой зрительнице, — улыбнулся я.
А Юля удивлённо хлопнула ресницами. Явно не такой реакции она ожидала.
— А возвращаясь к теме приёмов, — проговорила она спокойно, взяв себя в руки. — Мне вот любопытно, а в честь тебя семья планирует приём?
— Да, — кивнул я. — Через месяц в Твери всем официально представят нового Оболенского. Совместим это знаменательное событие с празднованием моего восемнадцатилетние. Так что жди приглашения. Приём хоть и внутрикняжеский, но друзей я обязательно позову.
Правда, за этот месяц нам предстоит кучу всего сделать. А лично меня ещё и ожидает поездочка в Сибирь.
Глава 10
На перемене перед последним уроком меня любезно пригласили в кабинет первого заместителя директора «Алой Мудрости».
— Добрый день, Аскольд Андреевич, — в приёмной со мной вежливо поздоровалась бессменная помощница Шапочкиной. Она всегда обращалась ко мне с уважением, однако сейчас в её голосе прозвучали лёгкие нотки благоговения. Как и сама Шапочкина, её помощница была потомственной Слугой рода Оболенских.
— Здравствуйте, Маргарита Павловна, — я взялся за ручку двери кабинета первого заместителя директора школы и взглядом спросил у себя ли её начальница.
— Проходите, Аскольд Андреевич, Ирина Александровна ждёт вас.
Едва я переступил порог, Шапочкина встала из-за стола. Обычно уверенная в себе «правительница» «Алой Мудрости» выглядела слегка растерянной.
— Здравствуйте, Ирина Александровна, — улыбнулся я, затворив за собой дверь.
— Рада вас видеть, Аскольд Андреевич, — кивнула она и чуть отвела взгляд.
— Можете, как и прежде, обращаться ко мне просто по имени, — проговорил я.
— Если позволите, я не хотела бы вести себя столь дерзко, — ответила Шапочкина.
Нда уж… Её пугает воспоминание о том, между нами было? Боится, что я расскажу о нашем приятном времяпрепровождении в отеле новым родственникам? И тогда её карьера может оказаться под угрозой.
— Вам не нужно волноваться и ждать от меня какого-нибудь подвоха, — я подошёл к графину с водой, и как не раз бывало раньше, наполнил стакан для Шапочкиной. — Я всё тот же, хоть и поменял фамилию.
Я протянул ей стакан.
— Спасибо, Аскольд Андреевич, — она сделала глоток и поставила стакан на стол. Посмотрела на меня тревожно.
Я улыбнулся.
Шапочкина неуверенно улыбнулась в ответ.
— В ногах правды нет, Ирина Александровна, — проговорил я шутливо и сел на своё любимое кресло.
— Поддерживаю, Аскольд Андреевич, — отозвалась она уже более привычным тоном. — Если позволите, я хотела бы обсудить предстоящее вам интервью. Какие вопросы можно вам задавать, какие нет. Я планирую заранее поговорить с репортёром.
Я чувствовал, отношение Шапочкиной ко мне изменилось. Она больше не пыталась ставить себя выше или говорить с позиции равного.
***
Обсуждение деталей предстоящего интервью не заняло много времени, и Аскольд покинул кабинет Шапочкиной ещё до звонка на урок. Оставшись в одиночестве, Ирина Александровна опустила задумчивый взор и принялась разглядывать идеальный маникюр.
А затем тихо вздохнула и покачала головой.
В её мыслях всплыли образы минувших лет. Образы тех времён, когда она была ещё юной студенткой. Молодой златовласый мужчина отчётливо выделялся в тех образах.
Женщина снова вздохнула.
— Ну я даю… это ж надо, сперва с отцом, а теперь и с сыном…
В дверь постучали. Первый заместитель директора вздрогнула.
«Должно быть, репортёры пришли», — подумала она.
Тряхнув головой, женщина переключилась на работу.
***
Сегодня вторник — первое марта. Казалось бы и двух полных суток не прошло с тех пор, как я стал Оболенским, однако ещё вчера СМИ разнесли эту весть по империи. Учитывая, что на суде моими оппонентами являлись люди Канцлера (то есть они были в числе первых узнавших, кем является мой биологический отец), становится ясно, с чьей подачи.
Даже попытавшись абстрагироваться и взглянув на действия Канцлера объективно, не могу сказать, что полностью согласен с его решением. Ведь какие темы вчера поднимали СМИ? Например, то, что не стоит считать мою победу на турнире — победой простолюдина. Мол, древняя кровь помогла и тому подобное. И в итоге простолюдины империи, для которых я был своего рода иконой, испытывают разочарование и перестают чувствовать во мне своего.
