Ладно, к Форкху всё это. Вон Арвин руку тянет.
— Прошу прощения, ваша честь, — не дождавшись, когда его спросят, бойко заговорил мой друг. — Имею честь представиться, наследный княжич Новочеркасский, Артём Вениаминович Платов. Прежде чем вы начнёте, я хотел бы попросить вас немного подождать.
— Позвольте узнать причину вашей просьбы, ваше сиятельство? — нахмурившись, спросил судья.
— Его сиятельство Князь Выборгский хотел бы поприсутствовать на заседании. Ему есть, что сказать в защиту Аскольда Сидорова. А то вы так лихо устроили суд, что даже всех свидетелей опросить не успели, — хмыкнул Арвин.
— Протестую, ваша честь! — со своего места вскочил прокурор. Не получив возражений судьи, он повернулся к Арвину. — При всём уважении, ваше сиятельство, вся доказательная база собрана. Все свидетели опрошены.
— Всё? — изогнул бровь мой лучший друг.
— Всё, — решительно кивнул прокурор.
— А почему тогда не опросили меня? — с вызовом бросил Арвин.
— Вы были свидетелем конфликта? — опешил прокурор.
— Нет, — уверенно заявил княжич. — Но я могу засвидетельствовать, что Аскольд Игоревич — славный малый и мой хороший друг. Без причины он и мухи не обидит. Могу за него поручиться. Как, полагаю, и великая княгиня Тверская, и великие княжны Тверские, и великая княжна Казанская. Мне продолжить перечислять?
Я с трудом сдерживал улыбку. В голове крутилась лишь одна мысль, не только люди Канцлера могут устраивать фарс на суде.
— Не нужно, ваше сиятельство, — ответил судья мягко. — Суд понял вашу мысль и учтёт её при вынесении приговора. А теперь, с вашего позволения, мы начнём слушание по делу Аскольд Игоревича Сидорова.
— Позволяю, — важно махнул рукой наследный княжич. Никто из присутствующих в зале суда и близко не стоял к нему по статусу. — Но только не торопитесь сильно. Мы ещё ждём его сиятельство князя Выборгского.
Интересно, сможет ли Арвин и дальше тянуть время? Ведь спешка с судом нужна была именно для того, чтобы князья не успели среагировать.
А между тем прокурор зачитал обвинения и показания свидетелей. Если пересказать в двух словах — уважаемый и вежливый дворянин Чудинов беседовал с тремя Сидоровыми, а затем злобный Аскольд ни с того ни с сего врезал ему по лицу, после чего Чудинову сильно нездоровится.
Как именно проявляются симптомы нездоровья, прокурор не пояснил.
— Это то, что касается нынешнего преступления Аскольда Сидорова, ваша честь, — продолжил речь обвинитель. — Но как вам известно, у Сидорова ранее уже был конфликт с представителем привилегированного сословия. Не далее как в прошлом месяце, Сидоров превысил допустимые пределы самообороны и травмировал напавших на него по приказу господина Слуг рода Голиковых. Кроме того, у меня имеется информация о ещё одном конфликте между Сидоровым и дворянами.
— Расскажите нам подробности, — благосклонно кивнул судья.
— В начале августа прошлого года между Сидоровым и детьми одного дворянского рода произошёл конфликт. Сидоров напугал и унизил детей. Однако их отец по причине чрезмерного великодушия не стал обращаться в полицию. Но рассказал мне об этом в личной беседе и поклялся, что всё сказанное чистая правда. Я не прошу обвинять Сидорова по этому инциденту, потому и не называю имён. Однако готов поручиться, что это уже третий известный мне конфликт между Сидоровым и представителями привилегированного сословия. Ваша честь, прошу учесть этот факт, когда будете принимать решение.
— Ваше честь! Прошу учесть тот факт, что Аскольд — добрый парень. Я лично видел, как он переводил бабушку через дорогу! — вставил свои пять копеек Арвин. И ведь не соврал. Правда, это было в прошлой жизни.
Мы встретились с другом взглядами, и я приподнял указательный палец. «Обожди», а затем едва заметно кивнул в сторону моей официальной «защитницы».
В голове же у меня крутились совсем другие мысли. Всё-таки не совсем с пустыми руками играют люди Годунова. Вон раскопали историю из моего первого дня в этом мире. Накидывают на меня грешков. А то, что эти «дети» дворянского рода убили предыдущего Аскольда Сидорова — ничего незначащие детали. Как и собственно то, что заявление на меня они не подали, потому что в своё время на них надавила Алиса, и отец этих «детей» дал великой княжне слово аристократа, что претензий ко мне не имеет.
После прокурора с речью выступала моя «защитница» Наташа. Говорила, какой я отличник учёбы, член учсовета, предприимчивый молодой человек и талантливый боец. Весь из себя золото. И лишь после долгих соловьиных трелей очень кратко обозначила мою позицию по этому конфликту.
— По словам Аскольда Игоревича, у его сиятельства княжича Новочеркасского имеется аудиозапись разговора, сделанная во время конфликта, — закончила Наташа.
— Всё так! — вновь обратил на себя всеобщее внимание Арвин. — И там ясно слышна угроза изнасиловать одного прекрасного человека. Так что Аскольду ещё спасибо нужно сказать за то, что помог Георгию Максимовичу прийти в себя. Никто же не будет утверждать, что Георгий Максимович в здравом рассудке намеревался надругаться над достойной сударыней? — поигрывая аудиокассетой в руках, холодно произнёс княжич и окинул колючим взглядом всех присутствующих.
— Мы обязательно ознакомимся с содержимым, ваше сиятельство, — пообещал судья и отправил к Арвину пристава.
— Хочу уведомить вас, что копий у меня несколько. Одну даже оцифровали на всякий случай, чтобы не случилось утери столь ценных данных. И, ваша честь, надеюсь, вы хорошенько все прослушаете, и нам не придётся включать запись на весь зал.
— Да, конечно, ваше сиятельство.
А нормально идём. Можем даже без Троекуровых и Оболенских справиться.
И едва в моей голове мелькнула эта мысль, как двустворчатые двери с грохотом распахнулась.
— Заседание уже идёт, ваша светлость… — услышал я чей-то жалобный голос.
И увидел князя.
Арвин говорил, что прибудет Выборгский…
Но в зал ворвался великий князь Тверской.
И он был в ярости.
Из голубых глаз летели искры; а густые светлые, почти золотые волосы, бакенбарды и бородка напоминали взъерошенную гриву льва.
Мужчина целеустремлённо шагал вперёд, а за ним по проходу развевался бело-золотой плащ.
За всем этим внезапно ворвавшемся ураганом я не сразу заметил Яну, Алису и четырёх телохранителей, появившихся в зале вслед за великим князем.
— Ваша светлость, что вы себе позволяете… — возмутился судья, однако под конец фразы его возмущение превратилось в робкое блеяние.
Великий князь увидел наручники на моих запястьях, и лицо его побагровело.
Я почувствовал волну зародыша ауры, прокатившуюся по залу.
— Это что вы себе позволяете?! — прогремел он так внушительно, будто Перун из местных легенд самолично явился вершить правосудие. — Немедленно освободите Аскольда!
