На показе коллекции Chanel от кутюр в январе 1998 года, источником вдохновения для которой послужила Мизиа Серт, ближайшая подруга Мадемуазель Шанель, я сказал Анне: «Мы должны встать и стоя аплодировать Карлу». Карл вернулся в знаменитое ателье Chanel на улице Камбон, и мы набились туда, как сельди в бочку. Я вскочил на ноги, а Анна Винтур осталась сидеть, как и ожидалось от главного редактора Vogue.
В культурных традициях Vogue – неписаные правила и свой этикет. В фильме «Дьявол носит Prada» (The Devil Wears Prada) недостоверно переданы многие детали поведения сотрудников Vogue: такого просто не могло быть. Например, Анна Винтур никогда не швыряла свои сумки и пальто. И девушки не бегали по этажам на шпильках. Никто так себя не вел. В Vogue была особая культура поведения, культура хороших манер. Хоть и негласных, но предельно понятных. Было принято посылать цветы и писать от руки благодарственные записки, выстраивать отношения и стараться их поддерживать. Безупречно ухоженный внешний вид. Никакой нецензурной лексики, появления в офисе в пьяном виде или с похмелья и уж тем более никаких интимных отношений с дизайнерами.
Мы любим мир моды, и он, в свою очередь, любит нас. Vogue соблюдает самые высокие стандарты в журналистике и издательском деле. Так было при Диане Вриланд, при Грейс Мирабелле, и так оно, безусловно, продолжается при Анне Винтур. Когда кто-то сотрудничает с Vogue, он сотрудничает с лучшей командой в мире моды. Дизайнеры хотят быть на страницах Vogue, хотят, чтобы Анна Винтур их поддержала. Это особое культурное явление.
Надо сказать, что моя роль в Vogue во многом была обусловлена нашими отношениями с Карлом Лагерфельдом. Важность этого человека в моей жизни и карьере беспрецедентна. Когда Анна выбрал Chanel для свадьбы, ей пришлось действовать через Джоан Джулиет Бак, чтобы получить свои платья. В остальных случаях она покупала одежду и аксессуары Chanel в Bergdorf Goodman. Моя дружба с Карлом окрепла к тому моменту и была несокрушима, как слиток золота. Наши близкие отношения давали мне возможность взглянуть на моду изнутри, а также были рычагами воздействия: многие хотели подобраться к Карлу Лагерфельду.
Карл прислушивался ко мне. Он часами сидел на примерках в Chanel или Lagerfeld, поворачивался ко мне и спрашивал: «Что ты думаешь, дорогой? Как тебе кажется?» Он говорил: «О, поменяйте это. Поменяйте. Что скажешь?»
Я всегда участвовал в разговорах о нем в Vogue. Не то чтобы Анна просила меня позвонить Карлу Лагерфельду и соединить его с ней, но, когда мы рассматривали платья из его коллекций, она спрашивала, что я думаю, понимая: я знаю, что думает Карл. Всякий раз, когда Анна и я летали в Париж, мы вместе наносили ему визит в Chanel, чтобы познакомиться с коллекциями. Анна предпочитает, чтобы дизайнеры устраивали ей превью коллекций первой, до того, как редакторы других журналов увидят их. В этом заключается ее власть. Я играл важную роль посланника, к моему мнению прислушивались. Знаю, они с Карлом чувствовали, что во мне есть нечто особенное: я умел оценить волшебство момента, восторгаться творческим процессом создания изысканной одежды.
VII
Теперь, когда я занимал высокий пост в Vogue, меня не удивил звонок от Пьера Берже. Он предлагал встретиться в своем офисе на авеню Марсо, в величественном салоне, оформленном в стиле Второй империи, в штаб-квартире и главном мозговом центре модного Дома.
Мы сели друг напротив друга и быстро перешли к цели визита. «Я хочу дать вам возможность написать подробную биографию Ива», – сказал он.
Это типично французская манера – сегодня я в опале, а завтра мне предлагают огромную сумму денег. Какой резкий разворот на сто восемьдесят градусов! Этот могущественный человек когда-то ненавидел меня так, что отправил обратно в Нью-Йорк, сфабриковав скандал, а теперь он протягивал мне золоченый лавровый венок. Он осознал, что я все еще на коне и обладаю серьезной властью, поэтому абсолютно искренне сделал мне это уникальное предложение. Он также инстинктивно чувствовал, что Ив обожал меня и знал, насколько я понимаю глубину его гения, его умение создавать одежду, которая танцует вместе с той, что ее носит, одежду, которая может поведать миру тысячи романтических, роскошных и изысканных историй.
Я согласился с энтузиазмом. Несмотря ни на что, это была такая высокая честь. Написать книгу об Иве Сен-Лоране в сотрудничестве с ним самим означало сделать еще один серьезный шаг в карьере. Аванс гонорара за книгу мне был выплачен через издательство Knopf.
Работы было очень много, и времени она требовала немало вдобавок к моей основной занятости в Vogue. Анна поддержала меня в этом начинании, но я наивно полагал, что смогу совместить свои задачи, и не просчитал все сложности. Оглядываясь назад, я понимаю, что мне следовало уволиться или взять неоплачиваемый отпуск в Vogue, чтобы посвятить год или два сбору материалов для книги и ее написанию. Вместо этого я был занят исполнением своих непосредственных обязанностей в Vogue, встречался с Gianni Versace и писал репортажи о модных показах, полагая, что буду заниматься книгой в свободное от основной работы время.
Лиз Тильберис сидит перед Бобом Колачелло, а за ним —Франка Соццани, Ирен Сильваньи, Коломб Прингл и Анна Винтур, сексуальная, как всегда, в коротком открытом платье. На мне сшитый на заказ костюм из хлопчатобумажной ткани, солнцезащитные очки Chanel и соломенная кепка газетчика от Jean Paul Gaultier. Марина Скиано сделала это фото примерно в 1989 году.
Когда я начал писать, я осознал, что не могу хронологически выстроить и описать масштаб творчества Ива Сен-Лорана. Я чувствовал себя пойманной рыбой, брошенной в лодку, отчаянно бьющей хвостом и задыхающейся.
Я был на юге Франции, по заданию Vogue работал над материалом об антикварных магазинах в маленькой деревушке. Я позвонил Пьеру в Париж. Я слишком затянул с книгой, мы оба это знали, но я не хотел признавать этот факт. Он спросил, когда я намереваюсь закончить рукопись. Пока я не сдал ему ни страницы.
Я ответил: «Пьер, Библия писалась не в мгновение ока. Требуется время!»
Пьер лишь посмеялся. Когда я вернулся в Нью-Йорк, мне стало известно, что французский юрист Ален Кобленс, друг Дома Yves Saint Laurent, занят поисками другого автора.
Во время нашего ежедневного бесконечного разговора по телефону Карл вроде как старался меня утешить. Но в глубине души, я уверен, Карл был рад, что все так обернулось. Когда было объявлено, что я стану писать эту книгу, он не сказал ни слова. Просто, пожав плечами, перешел к следующему пункту своей повестки дня. «Не отдавай этому ужасному человеку свой аванс», – посоветовал мне Карл.
Об этом не было и речи: столько денег было уже потрачено. Спустя годы я выписал чек на половину суммы в фонд Пьера Берже – Ива Сен-Лорана с личной запиской Пьеру и обещанием заплатить оставшуюся часть, как только смогу. Я не получил ответа с благодарностью, но чек был определенно обналичен.
