Так мы познакомились с Ли в семидесятые. Потом она вернулась в Нью-Йорк и поселилась в огромной квартире на Пятой авеню, которую она декорировала созданным на заказ шелком шармез от Холстона и масштабным триптихом Фрэнсиса Бэкона. Позже она его продала; если бы она тогда не поспешила, она могла со временем выручить за него по меньшей мере шестьдесят миллионов долларов.
Ли никогда не жалела о принятых решениях: она просто переключалась на новую страсть или интерес. Она была фэшн-звездой, иконой, музой кутюрье. Тори Берч, Каролина Эррера, Марк Джейкобс, Ральф Руччи и Джамбаттиста Валли были ее друзьями и вдохновлялись ею.
На моей любимой фотографии Ли снята с Трумэном Капоте до того, как они крупно поссорились в 1977 году. Ли и Трумэн примерно одного роста и одинакового размера, они выглядят современно и элегантно. Ли запечатлена с естественными ухоженными волосами (которые ей мыли яичными желтками, когда она была ребенком), в огромных солнцезащитных очках, в платье-рубашке с одной расстегнутой пуговицей, перехваченном черепаховым поясом из кругов, соединенных золотыми звеньями, и в туфлях Roger Vivier на низком каблуке с пряжками Пилигрим. Это стильный, актуальный образ своего времени. Ли Радзивилл рассматривала любые дружеские отношения так, как если бы выстраивала серьезные любовные или как минимум хотела соблазнить. Мне она дарила безусловную любовь.
IX
Джон Гальяно был уникальным визионером, но в начале девяностых мир моды воспринимал его как андеграунд-дизайнера. Его коллекции не продавались, он не был представлен ни в каких магазинах. Мне встречалось его имя в Лондоне, но я не знал, что он великий дизайнер, пока Эммануэль Альт из французского Vogue не сказала мне: «Тебе просто необходимо увидеть коллекцию Джона Гальяно».
«Опиши мне ее», – сказал я.
«Ее сложно описать, тебе нужно просто ее увидеть».
В конце концов я посмотрел коллекцию Гальяно – Эммануэль была права.
Крой Гальяно был каким-то волшебством: более молодой, сексуальный, чем что-либо созданное до него. Он нарушал все правила и устанавливал свои. На съемку одежды Galliano для Vogue были направлены Грейс Коддингтон и фотограф Стивен Майзел. Внезапно имя Гальяно оказалось у всех на слуху.
После миланской Недели моды осень/зима 1993 года мы с Анной Винтур вернулись в Париж поздно ночью. Я довез ее до отеля Ritz и на ее машине отправился с визитом к Гальяно. Перед моими глазами предстали дизайнер и его помощник, язвительный Стивен Робинсон, словно в сцене из спектакля по Чарльзу Диккенсу. Они сидели на полу, разогревая консервы бунзеновской газовой горелкой. За спиной у них стоял манекен в пышном бальном платье.
Глядя на это платье, я понял, что Гальяно работает над одной из величайших парижских коллекций. Оно еще не было закончено, но я уже это чувствовал. Кринолин платья был сделан на основе вшитых в ткань пластиковых трубок из магазина хозтоваров. Этим достигался эффект невероятной легкости – юбки взлетали, когда модель двигалась, и струились за ней по подиуму. Ничего подобного мир моды до сих пор не видел. И при этом в дизайне явно прослеживалось влияние моды девятнадцатого века.
«Это будет невероятно», – сказал я. Либретто к показу написала Аманда Харлек, креативный директор и муза Гальяно. Ее идея заключалась в том, что модели изображали русских цариц, покидавших Зимний дворец во время революции и оказавшихся в Шотландии по пути в Эскот в Англии. Таков был сценарий, и именно через такие истории воспринимала моду Диана Вриланд, через подобные образы рассказывал о моде и я. Эту идею Гальяно взял и превратил в коллекцию.
Первые вышедшие на подиум модели изображали русское величие, цариц, бежавших от революции, окровавленных, раздавленных и все еще в туфлях на тонких шпильках. Девушки шли по подиуму в огромных, немыслимых кринолинах и изящных легких блузках. На них были лифы, поношенные и рваные, из-под верхних юбок выглядывали нижние, словно они были разорены и убегали с вшитыми в одежду драгоценностями.
Переход ко второй части показа: «царицы» достигли Шотландии. Мы видим, как они высоко в горах преследуют оленей в ярких мини-килтах, похожие на героинь исторических романов, с турнюрами из перьев, как утиные хвостики, и кружевными кофточками, спадающими с плеч.
В третьем акте главные героини добрались до Аскота тридцатых годов, надев длинные вечерние платья из шармеза и шелкового атласа, скроенные по косой. Сверху – русские военные шинели, накинутые на плечи, – остатки того, что они успели вывезти с собой из России.
Это происходило в марте. Вся модная публика только и говорила, что о Гальяно: что же он предложит на следующий сезон в сегменте прет-а-порте? Летом я снова зашел навестить Джона.
«У меня нет денег», – сказал он. Его партнер отказался от финансирования новой коллекции.
Это была ужасающая новость для Гальяно, для меня, для всей модной индустрии. Талант уровня Гальяно – это пульс нашей отрасли. Сейчас все замерли в ожидании: чем еще он удивит? Но в следующем сезоне о нем могли и забыть.
Мы встретились за обедом с Гальяно и Стивеном Робинсоном. Их трясло, они нервничали, рассказывая мне подробности ситуации. Спонсор Гальяно, Plein Sud, привык к крупным коммерческим коллекциям, понятной, востребованной одежде, доступной всем. Выглядело дело так, словно они понятия не имеют, как обращаться с личностью такого масштаба, как Гальяно. Они не сочли коллекцию достаточно перспективной, чтобы инвестировать в нее.
Итак, Гальяно, бесспорно талантливый художник, не имел ни денег, ни средств для пошива своей коллекции и постановки шоу. Он в буквальном смысле слова спал на полу квартиры Стивена.
«Ты не можешь пропустить сезон, тебе нужно быть в строю», – сказал я и пообещал сделать все от меня зависящее, чтобы помочь ему.
“ Это была ужасающая новость для Гальяно, для меня, для всей модной индустрии.”
Я рассказал Анне Винтур о том, что происходит, и перешел к похвалам его блестящей коллекции с понятными каждому платьями косого кроя, которые произносил уже не раз. Не существует более женственного платья, чем платье Galliano. Он заново изобрел технику кроя по косой.
«Гальяно поэт, – сказал ей я. – Он Бодлер в мире от кутюр!»
«Сделай все необходимое, чтобы показ Galliano состоялся», – сказала Анна.
Vogue оплатил поездку Гальяно в Нью-Йорк на Рождество 1993 года. В течение трех дней все в Vogue представляли его ключевым игрокам, с которыми ему нужно было встретиться. Мы с ним провели эти три дня вместе, мотаясь по Нью-Йорку. Гальяно был в обычном для себя образе: напудренные волосы и камзол в духе восемнадцатого века.
Затем я устроил званый обед в честь Гальяно в ресторане Mortimer’s в Верхнем Ист-Сайде. На нем присутствовали Анна Винтур, Кэти и Дональд Маррон, я также пригласил Иман, которая появилась в огненно-красном вечернем платье с горизонтальными полосками от Azzedine Alaïa с перчатками в тон. (У меня перехватило дух!)
