Прежде чем мы пошли занимать места, Карл оттащил меня в сторону: «Отведи ее в ателье от кутюр и скажи, что ей сошьют все, что она захочет». Между бутиком и ателье огромная финансовая разница. В бутике ты снимаешь готовую одежду с вешалки, а пошив от кутюр требует примерок! Это колоссальные деньги. И Карл не сказал, что она может выбрать какую-то одну вещь. Он сказал, что она может выбрать что угодно. Бесплатно!
Такое право выбора вещей от кутюр предоставлялось только женщинам, о которых Карл был чрезвычайно высокого мнения. Его контракт подразумевал, что он может одевать кого пожелает. Поэтому везло многим, включая супермоделей Наоми Кэмпбелл, Линду Евангелисту, Кристи Терлингтон и Клаудию Шиффер, которые запасались десятками дорогущих кашемировых двоек в бутике на улице Камбон.
На следующий день мы позвонили в ателье от кутюр и договорились о встрече. Аманда не была богатой дамой, как Сао Шлюмберже или Анна Винтур, и не одевалась обычно в кутюр, просто у нее было великолепное чувство стиля. Она вела себя очень уважительно в ателье и заказала длинное черное пальто, строгое, наподобие монашеского одеяния, и белое плиссированное платье.
Карл позвонил мне тем же вечером и сказал, что ему сообщили о ее заказе. «Это прекрасный выбор, – заметил он. – Думаешь, мне стоит предложить ей работу в Chanel?»
«Ну конечно же!»
Аманда не сразу согласилась уйти. Она была близка с Гальяно – они дружили много лет. Карл попросил меня поехать в ее дом в Шропшире на День благодарения и убедить ее перейти в Chanel. Было жутко холодно, так холодно, что я собственноручно собирал хворост для растопки и был вынужден попросить Ritz доставить мне мою дубленку Fendi. Она спасла мне жизнь, так как потребовалась неделя, чтобы убедить Аманду перейти в Chanel. Она вернулась в Париж, попросила достать из архивов знаменитые костюмы Chanel шестидесятых годов и сфотографировалась в них. Так она объявила миру о своей новой должности. С тех пор она ее не меняла.
Хотя Гальяно не очень красиво обошелся с Амандой, они оставались близки на протяжении того времени, что он возрождал Dior. Никто не смог бы повторить того, что он сделал для марки, справиться с этим мог только его гений. Гальяно внес огромный вклад в развитие моды. Он дурной человек, полностью потакающий своим желаниям, но в начале пути он был скромным. Чем успешнее он становился, тем больше портился его характер, разрушая все на своем пути. На собственных показах он требовал для себя личную VIP-гримерку, декорированную шкурами зебр, особыми диванами и прочее. Сначала это была небольшая импровизированная комната для общения с людьми, но со временем она начала утопать в роскоши.
Гальяно настоящий поэт. Я никого в жизни ни за что не осуждаю. У него были проблемы, в том числе со злоупотреблением наркотическими веществами. Всякий раз, когда у него случался кризис в Dior, его отправляли на лечение в швейцарские клиники.
Стивен Робинсон умер в возрасте тридцати восьми лет от сердечного приступа. Он был креативным директором Dior и собственной линии Гальяно и знал, что Гальяно хочет сказать, еще до того, как он об этом подумает. Стивен посвятил Гальяно всю свою недолгую жизнь, он все для него сделал.
Я присутствовал на похоронах Робинсона в Париже. Гальяно был раздавлен его смертью и никогда до конца не оправился от этого удара. Стивен был его лучшим другом. Несмотря на неслыханный успех Dior, на всю личную славу, я думаю, Джон чувствовал себя очень одиноко после смерти Стивена.
Много лет спустя у Гальяно случился срыв. Что еще хуже, это произошло на публике и было записано на видео. Я был шокирован, когда увидел запись. Я так и не могу поверить, что он сказал то, что сказал, но на записи все зафиксировано и я слышал это своими ушами. Я полагаю, он был под воздействием сильной интоксикации, когда делал эти антисемитские заявления. Возможно, в тот момент в нем говорила темная, демоническая сторона его существа. Это было ужасно для меня и для всего модного сообщества. Гальяно уволили из Dior.
Позже Анна Винтур взяла Гальяно под свое крыло, но ни один из крупных модных Домов не желал иметь с ним дела. Его отправили на лечение, он получил необходимую помощь и продолжает оставаться талантливым дизайнером. Он неизменно добр ко мне, когда мы видимся. Гальяно совершенно другой человек, когда трезв, и тогда с ним хорошо быть рядом. Он навсегда останется для меня другом, человеком со всеми его несовершенствами, обладающим огромным талантом. Ничто не может уменьшить значимость этого гения-провидца. В настоящее время он отвечает за дизайн коллекций Maison Margiela от кутюр в Париже. Анна Винтур остается его преданной клиенткой и по сей день продолжает заказывать у него платья.
Жизнь меняется. Жизнь продолжается. Нужно несмотря ни на что двигаться вперед. Я такой же грешник, но я снова и снова поднимаюсь и ищу спасения.
X
В Vogue под руководством Анны Винтур работали профессионалы высочайшего класса. Она окружила себя сильными личностями, имеющими собственную точку зрения, что периодически приводило к разногласиям. Карлин Серф де Дудзеле хотела поместить на обложку платье Bill Blass. Но Анна Винтур попросила меня рассказать о том же самом платье в моей колонке. В фэшн-департаменте случился крупный скандал, и в итоге Анна отдала это платье мне, а не Карлин. После этого мы с Карлин не разговаривали друг с другом на протяжении пяти лет.
Признаю: я человек настроения и со мной не всегда легко. Близость к Карлу Лагерфельду вдобавок к моему независимому характеру означала, что я мог постоять за себя не хуже, чем Анна в ситуации с Грейс Мирабеллой. Но я никогда не делал ничего неподобающего или вульгарного. И никогда сознательно не шел на конфликт.
Анна немногословна. Она полагалась на редакторов и экспертов, на наше мнение об одежде и коллекциях. Возможно, она не была до конца уверена в выборе тех или иных вещей для журнала. Она никогда не участвовала в съемках с тех пор, как возглавила Vogue. Окончательные решения всегда оставались ее прерогативой, и она блестяще умеет их быстро принимать, но нельзя сказать, чтобы она когда-либо испытывала сильные эмоции в отношении одежды. Ее страстью была власть. Даже не произнося ни слова, она повелевала. Она обладала этой властью и блестяще ее использовала для построения карьеры.
В определенный момент Анна перестала поручать мне съемки. Возможно, она полагала, что мне не хватает визуального мышления или изящества, или ей нужна была женская точка зрения. Женщины-редакторы – Грейс Коддингтон и Карлин Серф – были весьма влиятельны, это было совершенно очевидно. Хотя я не чувствовал себя их конкурентом, атмосфера в нью-йоркском офисе теперь была очень напряженная.
“ Но я никогда не делал ничего неподобающего или вульгарного.”
После успеха шоу Гальяно в доме Сао Шлюмберже стало ясно, что в Vogue я достиг своего потолка. Официально Джона Гальяно «спасла» Анна Винтур, но всю, так сказать, черновую работу проделал я. Увы, мои усилия не получили должного признания или оценки. Но я мирился с таким положением дел, пока мне это окончательно не надоело.
