Наоми Кэмпбелл позировала в разных ракурсах на лестнице и во время званых обедов в эффектном винтажном колье с бриллиантами в виде змеи от Cartier и в платьях Dior и Givenchy кутюр, а также в самом дорогом вечернем платье, которое Карл Лагерфельд когда-либо создавал для Chanel, стоимостью более двухсот тысяч долларов. Наоми была так естественна и убедительна в этой роли, что практически заставляла забыть о рельных фактах. Если бы мы стремились к исторической достоверности, чернокожей женщине никогда не досталась бы роль светской дамы девятнадцатого века. Но я хотел, чтобы зритель подумал: «А что, если?..» – и дал волю своей фантазии.
Сегодня эти фотографии означают нечто совершенно иное, чем в 1996 году, когда их снимали. В то время модели были в основном блондинками. Дизайнеры утверждали, что не могли найти ни одной цветной девушки, которая подходила бы для их шоу, во что было трудно поверить. Противопоставить этому подходу нашу концепцию было смелым и дерзким шагом. Это была мягкая форма гражданского активизма. Мой способ продвигать равноправие в мире моды – вносить предложения. Я бы не стал подходить к Карлу Лагерфельду и напрямую спрашивать его: «А где в твоем показе чернокожие модели?» Вместо этого, когда я видел, что есть возможность вывести на подиум чернокожих моделей, я мог, сидя рядом с ним, порекомендовать девушек, которых явно не хватало. «А что думаешь насчет Наоми Кэмпбелл? Она роскошно смотрелась бы в этом костюме, правда?» Я никогда не требовал расового разнообразия моделей, я действовал исподволь.
В элегантном особняке Карла Лагерфельда в Париже. Наоми Кэмпбелл в образе Скарлетт О’Хара спускается по парадной лестнице в вечернем платье Givenchy от кутюр из первой парижской кутюрной коллекции Джона Гальяно 1996 года. Грейдон Картер решил положиться на меня и позволил нам самостоятельно создать такую историю для Vanity Fair.
Фото Карла Лагерфельда.
Подпись на фото: Если кто и был первой супермоделью, то это, несомненно, Скарлетт О’Хара
Большинству европейских дизайнеров, с кем я был близок, очень редко, практически никогда не приходилось делать намеки относительно цветных моделей. Версальская битва состоялась еще до моего переезда в Париж, и чернокожие американские модели, такие как Бетанн Хардисон, великолепные индийские модели, такие как Кират Янг, были востребованы в агентствах к тому моменту. В показах Карла Лагерфельда, Ива Сен-Лорана и Живанши цветные модели участвовали еще до моего знакомства с этими дизайнерами. Но тренды приходят и уходят: в какие-то годы на подиумах было много чернокожих девушек, в какие-то – нет. «Скарлетт в гетто» стала мощным заявлением для того времени, так как в девяностые годы цветные модели, участвующие в показах, были редкостью. Изменила ли эта фотосессия что-нибудь для мира спустя все эти годы? Смогли ли эти снимки в Vanity Fair на что-нибудь повлиять? В 2001 году Элис Рендалл опубликовала получившую признание критиков новеллу «Ветер отшумел и унес» (The Wind Done Gone). Возможно, ее вдохновила наша сатирическая фотосессия. Мода – индустрия, которая не живет прошлым, скорее прошлое следует за ней словно тень, куда бы она ни направлялась.
“ Я задавался вопросом, уничтожит ли он меня или похвалит после того, как познакомится с ними.”
Мои знания и мое прошлое помогли мне продвинуться по карьерной лестнице. В голове постоянно звучали слова бабушки и Дианы Вриланд. Однажды в Дареме я подошел к своему компьютеру и просидел за ним с семи утра до трех часов дня, записывая свои воспоминания о них обеих. Они жили во мне, и я знал: то, что я написал, было важным и исполненным силы.
Я позвонил Джону Фэйрчайлду, все еще возглавлявшему WWD и W, и пригласил его пообедать. Мы встретились в пятизвездочном ресторане Le Bernardin. Мистер Фэйрчайлд сверлил меня взглядом, пока я шел к его столику. За обедом я вытащил распечатанные страницы из своего портфеля Hermès и спросил, не согласится ли он прочитать их. Я задавался вопросом, уничтожит ли он меня или похвалит после того, как познакомится с ними. Я терялся в догадках. Но я знал, что он не сможет просто проигнорировать то, что я написал, как это сделали бы некоторые другие мои бывшие работодатели. Он пообещал внимательно изучить написанное и через несколько дней позвонил и сказал, что с радостью опубликует мой материал в W. Что он и сделал, сопроводив текст фотографиями Дианы Вриланд и моей бабушки – двух женщин, которые подарили мне безусловную любовь.
Когда материал вышел, мне в ярости позвонила Анна Винтур. Как я мог отдать статью в W, не принадлежавший на тот момент издательству Condé Nast? Я начистоту ответил ей: «Мне пришлось предложить это мистеру Фэйрчайлду, потому что я знал, что он серьезно отнесется к написанному и опубликует это с должным уважением».
Ей нечего было на это возразить. Но я почти чувствовал ее разочарованный взгляд, устремленный на меня на том конце провода. Я улавливал это в повисшей тишине. Я знал, что она не нашла бы времени прочитать мои тридцать страниц. Мистер Фэйрчайлд, напротив, всегда поощрял мои писательские устремления.
Эти тридцать страниц вылились в мои первые мемуары A.L.T. Я чрезвычайно горжусь этой книгой. Если вы ее прочтете, то почувствуете, что сформировало мою личность и мои эстетические взгляды на раннем этапе. Но мне все же пришлось прикусить язык в отношении некоторых людей, мести которых я опасался.
Когда книга была написана и готовилась к публикации, Анна выразила желание прочитать рукопись A.L.T. – ей хотелось быть первым читателем. Мы были в Париже, и я передал ей рукопись в машине, по дороге на обед. Она прочитала ее за ночь и на следующее утро сказала: «Это прекрасно». Чтобы отпраздновать выход книги, она устроила ужин в мою честь в понедельник в музее Метрополитен с black-tie дресс-кодом. Были приглашены с десяток близких друзей: Оскар и Аннет де ла Рента, Ахмет и Мика Эртеган, Алексис Тома (мой друг по церкви), лорд и леди Блэк, Диана фон Фюрстенберг. Вот так Анна Винтур благословляет книгу – не читая черновики или делая пометки, а устраивая вечеринку с самыми влиятельными фигурами Нью-Йорка. Вот он, подлинный триумф в шифоновых окопах.
* * *
Осенью 1996 года Совет модельеров Америки в полном составе отправился в Вашингтон, округ Колумбия, в знак поддержки Центра исследований рака груди Нины Хайд. По этому случаю были запланированы визит в Белый дом и гала-ужин в Смитсоновской ассоциации музеев. Главной героиней ужина была Кей Грэм из The Washington Post. Анна Винтур любила Кей и считала ее другом и наставником. Анна пригласила меня сопровождать ее в поездке в Вашингтон, в Белый дом и на гала-ужин с black-tie дресс-кодом.
Мисс Грэм также устроила обед в своем доме в Джорджтауне, проходивший в легендарной столовой, оформленной Билли Болдуином. Обед был организован в честь принцессы Дианы, и, к моему удивлению, меня посадили справа от Дианы. Это была высокая честь: я был единственным чернокожим мужчиной на мероприятии.
