После того как был сделан последний снимок, мы с Рене направились в Hermès. В то время там работал постоянно обслуживавший меня продавец с пышными усами, уложенными с помощью воска и завитыми на концах, – месье Тесье. Эрик де Ротшильд лично представил меня ему и попросил позаботиться обо мне, что он и делал каждый раз, когда я входил в бутик (а наведывался я часто, чтобы купить платки с принтами для подкладок моих пиджаков и наволочек для диванных подушек в моем доме в Северной Каролине).
Месье Тесье осмотрел сумку Рене и исчез вместе с ней в другой комнате. Через несколько минут он вернулся и сказал, что сумка действительно была одним из великолепных образцов этой модели Hermès тридцатых годов прошлого века. «Кожа, которая использована для изготовления этой сумки, – лучшие экземпляры луизианского аллигатора, – сказал он. – Мы сейчас не используем такие материалы, но это отличный выбор». Рене была в восторге.
Рене Зеллвегер в Chanel от кутюр от Карла Лагефельда для фотосессии Vogue, где стилистом выступил ваш покорный слуга. Винтажная сумка Hermè s Kelly – собственность Рене – подарок, который она себе сделала, получив первый «Золотой глобус». Босоножки Manolo Blahnik. Снято в магазине Карла Лагерфельда 7L на улице Лилль в Париже.
Фотография Артура Элгорта.
В тот год на праздники Рене прислала мне рождественский венок из живых веток такого размера, что мне пришлось нанять двух мужчин, чтобы они водрузили его на фасаде моего дома, взобравшись на лестницы. Подобные венки можно увидеть на универмагах на Пятой авеню типа Bergdorf Goodman. Поистине впечатляющий подарок.
Из всех голливудских актеров, которых я когда-либо встречал, Рене единственная, у кого есть наметанный глаз и гибкость ума, необходимые для того, чтобы стать редактором моды. Она придерживается золотого правила Дианы Вриланд: «Элегантность – это отказ от лишнего». Или как однажды сказала Шанель: «Простота – это основа истинной элегантности». Наши представления о стиле совпадают. Ее силуэт – чистые линии плюс правильно подобранные ткани и отсутствие излишеств. Никаких побрякушек, искусственных или настоящих, на шее или в ушах. Макияж выглядит так, будто она просто умылась и нанесла увлажняющий крем. Всегда на шпильках и с голыми ногами. Один простой золотой браслет на левом запястье.
“ Она знала, что я мог бы работать заклинателем змей и заставлять их плясать под свою дудку.”
Мы с Рене познакомились несколькими годами ранее на съемках в Калифорнии, когда она была еще восходящей звездой, а я работал в Vanity Fair. Через два года после этой съемки от кутюр мы с Тонн Гудман снова работали с Рене над фотосессией для обложки Vogue. Редко случается, что два редактора снимают одну обложку, но Анна попросила меня поехать, потому что у нас с Рене сложился контакт. Мы остаемся друзьями и по сей день, регулярно обмениваемся новостями о своей жизни по электронной почте.
Анна Винтур любила поручать мне многодневные съемки в домах знаменитостей. Она знала, что я мог бы работать заклинателем змей и заставлять их плясать под свою дудку, а это немаловажное качество, когда бродишь по гардеробным светских персонажей.
Обычно требуется порядка четырех-пяти дней, чтобы отснять дом в соответствии со стандартами Vogue. Невозможно просто зайти и сфотографировать все помещения за один день. Несколько дней ты поднимаешься в восемь утра и снимаешь до пяти вечера ванные, произведения искусства и так далее.
Еще в восьмидесятые годы два редактора, Анна Винтур и я, снимали квартиру Паломы Пикассо. Палома была тогда замужем за Рафаэлем Лопес-Санчесом и только что купила большой дуплекс на Пятой авеню и отделала его. Для нас было большой удачей заполучить такую съемку в Vogue. Фотографом был Хорст П. Хорст. Анна, тогда креативный директор, приходила и сидела там один день, а я – на следующий. И так продолжалось неделю.
На съемки дома Ральфа Лорена в Бедфорде ушло три дня. Мы прекрасно провели время, и я был счастлив познакомиться с культовым дизайнером.
«Теперь я понимаю, что люди ошибаются в отношении тебя», – сказал он мне после первого съемочного дня.
«А что они говорят?!»
«Я думал, ты высокомерен!»
Все думали, что я высокомерен, потому что я разъезжал по Парижу с Карлом. Но это было не так, и я доказал это Ральфу Лорену, чьим отзывом я дорожу.
Одной из моих любимых стала съемка интерьеров Энн Басс, которая только что ушла от мужа и хотела похвастаться своим новым роскошным домом на Пятой авеню, оформленным Марком Хэмптоном. По всей ее гостиной были разбросаны горы документов о разводе толщиной с телефонную книгу. Это была великолепная квартира, наполненная невероятными произведениями искусства, среди которых были картины Уильяма Тернера, Бальтуса, Пикассо и скульптура балерины Дега. Увидев ее обширную коллекцию, я вспомнил время, проведенное с Энди Уорхолом, которому Энн заказала с десяток своих портретов.
Бывший старший редактор модных новостей Vogue Кэтлин Мэдден приехала в Техас, чтобы взять интервью у Энн в ее доме в Далласе, и, вернувшись, сказала: «Все, что предложила нам Энн, – это стакан воды». Энн была далеко не самым приветливым человеком – для меня это не стало новостью. Но, как я уже неоднократно убеждался, когда люди узнают меня лучше, им становится со мной комфортно. Я не сомневался, что и с Энн произойдет так же.
Мы сняли целую подборку интерьеров: гардеробные Энн, ее пышные платья Ungaro, комнату, полностью забитую вечерними платьями Scaasi, ее личный тренажерный зал с балетным станком, гостиную с картинами Элен Франкенталер, библиотеку с работами Пикассо, столовую с Моне, Дега в спальне напротив кровати с балдахином от Марка Хэмптона.
Это была самая большая съемка интерьеров, в которой я когда-либо участвовал. В конце последнего дня мы попросили дворецкого заказать нам доставку еды. Энн вошла в кухню и обнаружила сидящую на полу съемочную группу, поедающую жирные куски пиццы. Она была поражена: «Что вы здесь делаете?»
«Мы просто заканчиваем работу и не осмелились принести коробку из-под пиццы в вашу столовую. Это было бы неуместно!»
Энн рассмеялась.
После того как материал вышел в Vogue, Энн пригласила меня сопровождать их с дочерью в поездке во Флоренцию. Конечно же, я согласился.
Я вернулся в Vogue и у дверей своего офиса обнаружил Габе Доппельт, что не могло быть хорошим знаком. Габе давно работала в Vogue и упивалась собственной значимостью, когда сообщала о людях новости, которые могли бы нанести им урон. Ну вы знаете такой тип людей – завистники.
Было хорошо известно, что Габе весь день стережет одинокий факс, и сейчас, очевидно, она выловила сообщение от Энн Басс о поездке во Флоренцию и рассказала об этом Анне. Если бы я сам спросил Анну, могу ли я поехать во Флоренцию с Энн Басс, никакой проблемы бы не возникло. Но Габе отнесла факс Анне Винтур и, должно быть, преподнесла ей новость в негативном свете, как уже решенное дело. Не говоря об этом прямо, Габе сообщила мне, что Анна Винтур не позволит мне поехать во Флоренцию. В поездке мне было категорически отказано.
