Мы забронировали места в первом ряду, и нам пришлось в течение часа терпеть «разогрев»: группа трансвеститов открывала рот под «фанеру» популярных хитов. Затем на сцене появилась Леди Шабли в темно-синем платье с блестками в стиле дизайнера Боба Маки. Ее транс-шоу было грубым, непристойным и совершенно неадекватным. Она вышла на публику, сильно разгоряченная алкоголем.
Леди Шабли пыталась изобразить сексуальность, вовлекая заплатившую за шоу аудиторию в интерактив. Под бьющим прямо нам в глаза прожектором она заявляла кому-нибудь из ничего не подозревающих зрителей: «Кстати, мэм, синий – определенно не ваш цвет. Но кому какая разница! Всем насрать!» Я боялся, что ее вульгарные шутки утонченный Оскар в его элегантном темно-синем костюме сочтет возмутительными.
Он сидел, аккуратно скрестив руки на груди. «Оскар, как она тебе?» – поинтересовался я. На его невозмутимом лице не отражалось никаких эмоций. Я подумал: не была ли идея привести Оскара де ла Ренту в это ночное транс-логово огромной ошибкой?
Затем он совершенно серьезно заявил: «Elle est tres raffiné»
[25].
Я почувствовал большое облегчение. После того как шоу закончилось, мы пошли за кулисы в крошечную гримерную Леди Шабли, забитую шикарными вечерними платьями. Она была польщена вниманием Оскара и очень любезна.
Оскар был первым лауреатом моей награды. Вторую я вручил Карлу Лагерфельду, который из-за своего напряженного графика, включающего работу над коллекциями Fendi, Chanel и собственной марки, не нашел времени приехать в Саванну. Президент Уоллес и SCAD направили меня в Париж вручить ему награду лично.
Я позвонил своей хорошей подруге Элизабет Хаммер, видеооператору, которая тесно сотрудничала со мной во время специальных интервью для Full Frontal Fashion, еженедельной фэшн-программы на кабельном канале. «Элизабет, – сказал я. – Хочешь поехать в Париж и снять, как Карл Лагерфельд получает награду? Мы остановимся в отеле Ritz».
Ну разве могла она отказаться?
Мы пробыли в городе огней всего семьдесят два часа. Я вручил Карлу хрустальный шар прямо за его рабочим столом в ателье Karl Lagerfeld. В ответ он пожертвовал школе серию огромных фотографий для выставки в Красной галерее SCAD. На них были бледно-розовые вечерние платья из его прошлых коллекций от кутюр. Позже Карл передал SCAD всю коллекцию изображений.
Собираясь выезжать в аэропорт, я заметил Элизабет, спускающуюся по главной лестнице в лобби Ritz со всем ее багажом и съемочным оборудованием.
Своим привычным громовым голосом я воскликнул: «Элизабет, это же Ritz! Здесь никто сам не носит свой багаж! Это просто недопустимо!» Аннет де ла Рента никогда бы не увидели несущей что-либо, кроме дамской сумочки при выписке из отеля. Это Париж!
На следующий год награда была присуждена Миучче Прада, но я чуть не попрощался с жизнью, прежде чем успел вручить ее. За несколько дней до ее приезда я был в Гринвилле, штат Миссисипи, на свадьбе моей близкой подруги и одного из лучших авторов Vogue Джулии Рид. В шесть сорок пять утра я ехал в аэропорт, чтобы вернуть после свадьбы арендованный автомобиль Анны Винтур, и, уснув за рулем, пересек две сплошные, вылетел на полосу встречного движения и трижды перевернулся. В итоге я завис на ремнях безопасности вниз головой посреди хлопкового поля.
К счастью, я был пристегнут и не превратился в изувеченный труп. Подошел мужчина, отстегнул ремни и осторожно вытащил меня через переднюю пассажирскую дверь.
«С моим багажом все в порядке?» – спросил я его.
«Ваша машина разбита», – ответил он.
«Машина арендованная, а вот багаж у меня Louis Vuitton!»
Он помог мне открыть багажник – к счастью, мои чемоданы не пострадали. Мой спаситель нахмурился, и мне показалось глупым, что я так заботился о багаже, когда сам чуть не погиб. Но это была моя первая реакция на шок от аварии. Позже, когда адреналин пришел в норму, я начал осознавать, что на самом деле только что произошло и насколько близко я подошел к краю. Вызвали эвакуатор, и я поехал впереди рядом с водителем, который сказал мне, что многие водители были найдены мертвыми в том поле. Я молча благодарил Бога.
В Вашингтоне, округ Колумбия, Дида Блэр ждала меня на обед, устроенный в мою честь у нее дома. Я позвонил ей и сказал, что опоздал на рейс и полечу следующим. Я ни словом не упомянул об аварии: не хотел, чтобы Джулия Рид узнала о ней во время своего медового месяца.
Следующие восемь часов я просидел в аэропорту. Грязь Миссисипи коркой покрыла мою серую плоскую сумку из кожи крокодила и шляпу в тон. Серое пальто Prada свободного кроя, дополнявшее комплект, к счастью, лежало в чемодане, не тронутое грязью.
Быстро заскочив на обед Диды Блэр в округ Колумбия, я немедленно возвратился в Нью-Йорк и, не предавая это огласке, обратился в больницу Уайт-Плейнс недалеко от моего дома. Там меня продержали три дня, подозревая смещение шейного отдела позвоночника. Я никому не сказал о своей травме. На третий день я выписался из больницы и направился обратно в SCAD, чтобы встретить Миуччу Прада и вручить ей свою награду. В течение недели я ни с кем не обсуждал эту аварию, кроме Анны Винтур; ее, конечно, следовало поставить в известность. В конце концов, это была ее арендованная машина.
В течение следующих десяти лет я вручал премию Андре Леона Телли за выдающиеся заслуги величайшим талантам: Тому Форду, Вере Ванг, Марку Джейкобсу, Джону Гальяно, Изабель и Рубену Толедо, Диане фон Фюрстенберг, Маноло Бланику, Ральфу Руччи, Франциско Коста, Стивену Берроузу и Вивьен Вествуд. Зак Позен был удостоен награды New Look Award.
Почти все они приезжали в Саванну, чтобы лично получить награду, чем я искренне гордился. Гальяно в последнюю минут отменил поездку, что было весьма прискорбно, так как мы потратили два года на планирование его графика, чтобы этого не произошло. Но Гальяно и приглашение на прием королевы Елизаветы II в Букингемском дворце отклонил, так что не стоило принимать его отказ на свой счет.
Я предложил Пауле Уоллес пригласить на одну из церемоний Вупи Голдберг со вступительной речью. Вупи, самая восприимчивая, умная, красноречивая чернокожая женщина на телевидении, уверенно прокладывает свой курс среди айсбергов, встречающихся на ее пути в индустрии развлечений.
Она не вписывается ни в какие рамки и отвергает все принятые в мире моды каноны. Вупи создает собственный стиль – чего стоит только ее причудливая коллекция обуви (высокие прозрачные каблуки с искусственными золотыми рыбками!) или отказ надеть классическое вечернее платье на церемонию «Оскар» (вместо этого она выбирает парчовые кринолины размером с фрегат а-ля Скарлетт О’Хара).
Она выступала перед студентами SCAD вдохновенно, без бумажки, и аудитория аплодировала ей стоя. Позже она подарила школе старинный рояль Steinway.
Так много всего произошло со мной в SCAD впервые. В Нью-Йорке я никогда не смог бы такого достичь, да еще получить за это признание. Иногда мне казалось, что люди из мира Vogue и моды поместили меня в заранее отведенное ограниченное пространство. Анна Винтур не видела меня в роли куратора. Она не разглядела того, как меня подпитывали знания, полученные у Дианы Вриланд. Вриланд буквально всему меня научила: как анализировать значимость моды, ее красоту, технические аспекты, историческую принадлежность, ценность экспозиций, посвященных моде, и тому, что мода может быть эмоциональным переживанием.
