Причем за сущие гроши. Мне платили что-то около пятисот долларов за каждый подкаст. Обслуживание моей машины за поездку от Уайт-Плейнс до Всемирного торгового центра и обратно стоило дороже. Я никогда не жаловался; я просто продолжал работать и делать все, что мог, для Анны и для Vogue.
Затем, подобно утреннему туману, который в одно мгновение рассеивается, подкаст внезапно исчез. Никаких объяснений или выходного пособия. Анна Винтур молчала, словно сфинкс. Она столько раз уничтожала меня своим гнетущим молчанием. Это ее стиль решения любой проблемы. А я продолжал нести службу в элитных шифоновых окопах. Но в возрасте шестидесяти девяти лет я решил, что в мои годы пора уже начать отстаивать свое достоинство и больше не мириться с этим бойкотом со стороны великой Анны Винтур.
Об уходе Грейдона Картера из Vanity Fair было объявлено на первой полосе The New York Times в сентябре 2017 года с подробной статьей о нем внутри номера. Уход на пенсию упрочил его легендарный статус: он был последним великим редактором журнала Vanity Fair. Его преемнику предположительно платили вдвое меньше того, что зарабатывал Грейдон.
Недавно мы с ним сравнили свои заметки об Анне Винтур и обнаружили некоторое сходство. Он сказал мне: «Бывают дни, когда она обращается со мной как с хорошим другом и коллегой, а на следующий день – так, словно я случайный парковщик, которому она отдала ключи от своей машины».
Я был другом Анны и знал, что играл важную для нее роль в былые дни. Сегодня я хотел бы услышать от нее что-нибудь человеческое и искреннее. У меня остались эмоциональные и психологические шрамы от отношений с этой выдающейся и влиятельной женщиной, которая может сидеть рядом с королевой Англии в первом ряду на модном показе в своих неизменных черных очках и прическе а-ля Луиза Брукс, обрамляющей загадочное, как у Моны Лизы, лицо. Кто она? Почему отгораживается от мира плотным занавесом? Анна обожает своих двоих детей и, я не сомневаюсь, будет замечательной бабушкой. Но скольким людям, работавшим с ней, нанесены эмоциональные травмы! Мужчинам и женщинам, дизайнерам, фотографам, стилистам – список бесконечен. За годы своего могущественного правления она разрушила многие судьбы.
Весной 2018 года я находился в Шарлотте, Северная Каролина, работая над ретроспективой Оскара де ла Рента в Mint Museum. В то же время мой документальный фильм дебютировал в Нью-Йорке на кинофестивале Tribeca. Я был востребован и загружен работой.
За две недели до «Мет Гала», который был намечен на первый понедельник мая, я осознал, что до сих пор не получил никаких электронных писем от Vogue с деталями относительно моих интервью на красной дорожке. Обычно кто-то из Vogue звонил за несколько недель до мероприятия и официально просил меня явиться. Мне платили немного, но это было не про деньги – я ждал этого события весь год.
Тема того года была заявлена как «Божественные тела» (Heavenly Bodies). Я позвонил в Vogue и спросил, что происходит. Почему мне до сих пор никто ничего не сообщил?
«О, это ниже вашего достоинства – брать эти интервью», – сказали мне.
Я принял известие спокойно, но на самом деле это был унизительный способ объявить мне, что мои услуги больше не требовались. Что действительно озадачивало меня, так это то, что в прошлом году на гала-ужине Rei Kawakubo/Comme des Garçons Анне понравились мои интервью. Она назвала их «великолепными», что я отчетливо помню, так как она чрезвычайно редко делала мне комплименты.
Это явно было хладнокровное деловое решение. Внезапно я стал для Анны Винтур слишком старым, слишком толстым и совсем не крутым, понял я.
После десятилетий дружбы и верности, совместных походов по шифоновым окопам Анне следовало бы проявить порядочность и доброту: позвонить мне или написать электронное письмо со словами: «Андре, у тебя были замечательные интервью, но мы собираемся попробовать нечто новое». Я бы это принял. Совершенно нормально экспериментировать с направлениями, привлекать молодых блогеров или звезду Instagram с семнадцатью миллионами подписчиков. Я понимаю, ничто не длится вечно.
Простая человеческая доброта – но нет, она на нее неспособна. В течение многих лет Анна была самой важной женщиной в моей вселенной. Я, как обычно, прятал свою боль, но наша дружба и наш профессиональный тандем только что натолкнулись на огромный айсберг. Позже я узнал, что заменить меня решила команда диджитал-отдела, не Анна. Я знал, что ветер в Vogue переменился, но никогда не думал, что меня просто выбросят на обочину.
Мои друзья посоветовали мне принять то, что произошло, двигаться дальше и занять предназначенное мне на тематическом гала-ужине место. Я так и поступил, придя в великолепной черной двусторонней накидке Tom Ford из фая и похожем на сутану кардинала пальто с черным поясом. Но впервые я не заглянул в гостиничный номер Анны, чтобы увидеть ее последние приготовления – прическа, макияж, обувь, выбор драгоценностей. Войдя в музей Метрополитен, я миновал холл, где обычно брал интервью, и сел, как и любой другой гость, за столик с Верой Ванг, Заком Позеном, Джоном Гальяно, Рианной, Карди Би и Джереми Скоттом. Мои большие черные губы были растянуты в фальшивой улыбке, а руки сжались в безмолвном негодовании. Я не хотел никаких сцен, но я не мог не думать: «Это ниже моего достоинства – сидеть здесь и делать вид, что у нас с генералиссимусом Винтур все в по-рядке».
Бенни Медина, главный агент по поиску талантов, прервала мои мысли: «Где вы были все это время? Почему не брали интервью на красной дорожке? Дженнифер [Лопес] искала вас и, не найдя, пошла дальше».
«Я рад это слышать», – сказал я.
“ Я знал, что ветер в Vogue переменился, но никогда не думал, что меня просто выбросят на обочину.”
Аннет де ла Рента вошла в комнату в черном гипюровом вечернем платье «Веласкес» (это было любимейшее платье Оскара из всех, что он когда-либо шил для своей жены, – из его нью-йоркской коллекции). По пути к своему столику она крепко обняла меня, и я почувствовал исходящую от нее любовь. В тот момент я понял, что за все годы знакомства с Анной Винтур мы никогда не разделяли этого чувства.
Аннет проследовала к своему столику, и я внезапно ощутил свободу и решимость. Я встал. Вера Ванг спросила, куда я направляюсь. Я ответил, что в туалет. Но вместо этого моя черная накидка Tom Ford пронеслась через выставку и по коридорам музея Метрополитен к ожидающей меня машине.
По дороге домой я поклялся себе: я никогда в жизни больше не появлюсь на «Мет Гала», организованном Анной Винтур.
Всю оставшуюся часть лета я не получал вестей от Анны. Затем, в сентябре, пришло электронное письмо от ее ассистента с вопросом, буду ли я присутствовать на примерке Chanel от кутюр Анны семнадцатого октября, на следующий день после моего дня рождения. Я ответил «да» из чувства преданности, но не дружбы.
Анна не поздравила меня с днем рождения в том году и даже не прислала электронное письмо с наилучшими пожеланиями, как она обычно делала. Нашей дружбе, к сожалению, пришел конец. Я явился на ее примерку, во время которой мы обменялись не более чем вежливыми любезностями. Позже я послал ей дружелюбное письмо на электронную почту, в котором отмечал, как она великолепно выглядит в своей новой драпированной черной бархатной юбке и топе с мягкой нагрудной декоративной деталью, расшитой вручную замысловатыми пайетками. Она ответила почти сразу: «Спасибо, что нашел время».
