Карл был мне словно брат на протяжении сорока лет. А затем за пять лет до своей смерти он вычеркнул меня из своей жизни. Его уход стал для меня огромной потерей, о которой я не могу не думать, но я предпочитаю помнить наши лучшие времена, а не разлад последних лет. Для меня всегда будет драгоценным воспоминанием, как мы в полночь гуляли по лесу за замком в Бретани с Карлом, Патриком Уркадом и Жаком де Баше, держа в руках огромные факелы из веток и палок, освещавшие тропинки, по которым мы пробирались. Это было похоже на сказку с самым настоящим замком.
В безмятежные дни моей юности мы вдвоем с Карлом ехали на машине через Шварцвальд в отель, где он запускал косметический продукт. Мягко падающий снег ложился на шоссе. Лес был прекрасен. Карл светился от счастья, и это видно на сделанной кем-то фотографии: я на ней в красивом черном пальто из каракульчи, которое он сшил для меня, замшевых перчатках и тирольской шляпе с кисточкой из барсучьего меха.
Теперь, когда его нет, я понимаю, что каждый миг с Карлом был потрясающим уроком. Живым диалогом между Сократом высокой моды и его лучшим учеником. После его смерти я пришел к выводу, что наши отношения были такими же блестящими, гладкими и редкими, как жемчужина Перегрина. В моей жизни не было другого человека, который дал бы мне так много и столь многим со мной поделился.
Было большим облегчением узнать от Аманды Харлек и Анны Винтур, что каждый раз при встрече он спрашивал обо мне и интересовался моими делами уже после того, как мы с ним перестали общаться. Воистину он мог быть смертоносным, как черная мамба. Но теперь я уверен, что был ему небезразличен даже после нашей размолвки. Я любил его, и он отвечал мне взаимностью.
XIX
В день смерти Карла Наоми Кэмпбелл позвонила мне из далекой африканской глубинки. Она знала, насколько мы были близки с Карлом и что мне нужен друг, на которого можно опереться. Наоми присутствует в моей жизни далеко не каждый день. Она пропадает неделями и месяцами. Но она рядом, когда нужен друг, без всякого предлога.
В последнее время жизнь Наоми сосредоточена вокруг Африки. Она ведет активную деятельность по всему континенту, привлекая внимание к бизнес-потенциалу африканских модельеров. В тот день, когда Наоми мне позвонила, она предложила поехать с ней в Лагос, Нигерия, где ее ждали на Arise, нигерийской Неделе моды.
Каждый чернокожий мечтает и стремится увидеть Африку в какой-то момент, прежде чем он умрет. Но в мои семьдесят, при таком большом избыточном весе и слабом здоровье, мне это казалось неподъемной задачей. Только одному человеку на всей Земле было под силу уговорить меня, и это была Наоми Кэмпбелл. Я согласился, и она сказала, что скоро свяжется со мной, чтобы уточнить детали.
Несколько недель спустя я находился на десятом ежегодном саммите Тины Браун «Женщины мира» (Women in The World) в Линкольн-центре, чтобы послушать в последний день мероприятия диалог Тины и Анны Винтур (Анна и Тина на какое-то время отдалились друг от друга, но теперь дружат снова).
У меня зазвонил телефон. Я знал, что своим разговором по телефону буду мешать сидящим вокруг меня людям, но это была Наоми. А звонок от Наоми Кэмпбелл просто так не сбрасывают.
«Ты едешь со мной в Африку?» – спросила она.
«Да, Наоми, но я вынужден прервать разговор, так как я на саммите Тины Браун. И мне сейчас не следует говорить по мобильному!» Люди бросали на меня взгляды.
«Позвони моему агенту, он все организует».
На этом я отключился. Ближе к концу саммита выступала бывший госсекретарь Хиллари Клинтон, и мой телефон зазвонил снова. Наоми.
«Мы уезжаем в понедельник», – констатировала она.
«Что?! Я не могу уехать в понедельник, а как же виза?!»
«Не волнуйся об этом», – обронила она и закончила разговор.
На следующий день я присутствовал на финальной примерке платья Анной Винтур для «Мет Гала» 2019 года. Она должна была проходить в просторном хранилище Vogue, а это означало, что я появлюсь в редакции впервые за три года. Директор подразделения Chanel от кутюр Виржини Лауби прилетела из Парижа, чтобы руководить примеркой.
“ Только одному человеку на всей Земле было под силу уговорить меня, и это была Наоми Кэмпбелл.”
Платье для «Мет Гала», созданное Карлом Лагерфельдом незадолго до его смерти, было шедевром: из бледно-розовой шерсти, длинное, без бретелей, расшитое изящными мелкими цветочками, имитирующими фарфор восемнадцатого века.
Темой выставки, которую курировал Эндрю Болтон из музея Метрополитен, была «Кэмп
[30]: заметки о моде». Болтона вдохновило эссе Сьюзен Зонтаг «Заметки о кэмпе» (Notes on Camp’).
Платье Анны не имело никакого отношения к кэмпу. Оно было элегантным и демонстрировало высочайшие стандарты техники и изысканности Chanel, разработанные Карлом. Последнее из его творений, которое будет в гардеробе Анны. Она также выбрала розовую накидку с перьями от Chanel, которая изначально мне не понравилась. Это была вариация на тему Armani Privé от кутюр 2018 года (тоже представленной на выставке в музее Метрополитен). Потребовать воплотить эту концепцию в накидке Chanel могла только Анна Винтур.
У Анны не та стать, чтобы эта элегантная накидка заманчиво колыхалась вокруг тела при ходьбе. На фотографиях она выглядит застывшей, словно иероглифическое изображение на стене гробницы.
Аккуратно обсуждалась шокирующая новость о том, что спустя три десятилетия разорвали свое партнерство Джордж Малкемус и Маноло Бланик (который сшил бледно-розовые лакированные босоножки из змеиной кожи в тон платью). Из сейфа принесли драгоценности, чтобы примерить их с вечерним платьем. По моему скромному мнению, бриллиантовое колье девятнадцатого века, которое она для себя выбрала (арендованное в S. J. Philips в Лондоне), было слишком в стиле Марии-Антуанетты. Это был мой единственный комментарий. Я пытался вести себя дипломатично и объяснить, что, казалось, колье словно душит ее, а это выглядело неправильно. Но она хотела, чтобы колье сидело высоко на шее, и спрашивала, возможно ли извлечь из него два камня.
Примерка прошла быстро, и я должен признать, что мысленно я уже наполовину был в другом месте. Я думал об Африке, континенте, с которого моих предков увозили через океан в трюмах кораблей, где их пытали, заковывали в цепи, избивали. И они выживали.
Я знал и поддерживал Наоми с тех пор, как ее еще подростком приметил в лондонском Ковент-Гарден скаут модельного агентства. Когда ей исполнилось девятнадцать, ее карьера стремительно пошла вверх после появления стильной обложки британского Elle, принесшей Наоми статус супермодели. Ив Сен-Лоран поддержал ее, пригрозив снять всю рекламу из французского Vogue, если они не поместят Наоми на обложку. Так в августе 1988 года она стала первой чернокожей женщиной, появившейся на обложке французского Vogue. Год спустя она снова вошла в историю как первая чернокожая женщина, которую американский Vogue снял для своего сентябрьского номера. В течение последующих тридцати лет Наоми украшала собой бесчисленные обложки Vogue, а также фотосессии на различные сюжеты.
