Когда старик выдыхается, мучители в очередной раз переглядываются между собой. Один из них кивает другому головой и спешит к лестнице, чтобы доложить обо всем генералу.
Мозес ждет, что и второй уйдет, оставив их в покое. Но его надежды напрасны.
Чудовище в людском обличье и не думает оставлять их в покое. Демон приседает перед стариком, дергая того за волосы, скалясь, обнажая клыки.
— Теперь начнется настоящее веселье.
Глава 17
— Ты не имела права запирать ее в темнице! Я дал тебе возможность сделать все правильно, доиграть свою роль, но ты не справилась. Ты вызвала подозрения, а после и совсем раскрыла себя. Ты не должна была так поступать!
— Не смей кричать на меня! Я сделала так, как посчитала нужным. Она ничего не поняла. Девчонка мало с ней общалась, и она ни когда не догадается, что не наследница его заперла.
— Нам нужно было, чтобы она пошла на все добровольно, чтобы прониклась наследницей, начала ей доверять. Она…
— Она убила меня! — взревела Элизабет, останавливаясь у одного из столов, на котором еще сохранились следы крови от предыдущего эксперимента. — Она убила меня и убила тебя. Я и так держалась слишком долго. Мне хотелось прикончить ее еще там — на лестнице — но я переборола этот порыв. Не поведи она себя столь опрометчиво во взаимодействии со мной, то осталась бы на воле, но…
— Девчонка не знает, что эта тварь когда-то была живой! — очередной крик из уст Куприяновой мог бы снести целую армию врагов. Он отразился от каменных стен, врезаясь в уши, причиняя боль.
— Тварь? Ты никогда не называл их тварями. Мы никогда не называли их так. Они наши создания. Мы их творцы. А такие, как мы, не могли создать монстров. Они все прекрасны, и ты это знаешь.
Если бы Саша могла управлять своим телом, она бы отгрызла себе язык и проглотила его, дабы больше из ее рта не вырывались никакие слова. Она бы залила себе в уши расплавленное железо, дабы не слышать своего собственного голоса. Она бы проткнула свое сердце одним из ножей, что лежат на столе, дабы, вероломно захватившие ее тело безумцы умерли вместе с ней. Но она не управляет своим телом. Она скована и порабощена.
Супруги продолжают ссориться. Будь в этом доме живые люди, не подчиненные воле Маннов, они бы обязательно сбежались на громогласные крики. Дом почти сотрясается от воплей. Впервые влюбленные сорятся так неистово.
Голос Куприяновой — один на двоих — звучит сейчас совершенно по-разному: он будто подстраивается под Альфреда и Элизабет. Даже существа, запертые в клетках, равнодушные ко всему, ожидающие приказа, и те подходят к решеткам и рассеянно наблюдают за мельтешащей фигурой своей создательницы.
Элизабет никогда еще не была так зла на своего мужа, как в эти самые минуты. Она никогда не думала, что их взгляды будут столь расхожими. Она всегда стояла подле Альфреда, не за его спиной, не впереди него, а всегда рядом, держа за руку, помогая во всех начинаниях. И ей казалось, это не изменится ни в этом мире, ни в другом. Они были вместе все эти столетия. Они ждали того часа, когда смогут вновь ощутить себя живыми. Ощутить друг друга. Но сейчас она ничего не ощущает. Она не чувствует сама себя. Единственное, кого она чувствует, это девчонку, в чьем теле ей приходится находиться. Не так она представляла себе новую жизнь.
Альфред Манн свирепствует. Он бы ударил кого-нибудь или что-нибудь, но не может подвергать хрупкое тело Куприяновой подобному. Не может позволить ее рукам пострадать. Они ему еще пригодятся. Все, что он в состоянии сделать, так это кричать и пытаться потеснить свою жену. Загнать ее на задний план, подмять под себя и не позволить взять верх над захваченным сосудом.
Он тоже не ожидал увидеть ту, из-за кого умер. Он удивился и разозлился, но потом все прошло, когда он принялся рассматривать свое творение.
Такая, как Мадлен, могла бы помочь им в новых экспериментах. Она, сильна и вынослива, может бы приносить еще больше людей, еще больше материалов для будущих существ. А потом…потом ее и убить не жалко. Жестоко, заставляя мучиться и страдать, отрезая каждую часть тела.
Альфред ее создал, Альфред ее же и убьет. Но после выходки Элизабет все, на что способна Мадлен, это стать донором для других существ. И Манна это бесит. Выводит из себя. Он уже сожалеет, что позволил жене захватить тело своей наследницы. С Элизабет всегда были проблемы.
Пока двое в одном теле продолжают ссориться, никто и не замечает две маленькие фигурки, застывшие в дверях.
Пол и Анабелль пришли на крик, когда слушать его стало невыносимо. Голос Саши они узнают, но прекрасно понимают, что она не сама кричит. Они, боявшиеся высунуть нос из спальни, дабы не мешать и не злить родителей, сейчас готовы разрыдаться при виде девушки, которая не похожа на себя саму. На ее озлобленное лицо, на рваные жесткие движения и совершенно прямую спину.
Они помнят Куприянову с которой встретились, казалось целые годы назад: испуганную, озадаченную и мягкую. Они помнят, как она играла с ними во дворе и как разговаривала, рассказывая разные интересные истории из своей жизни. Они помнят, как она защитила их от того грозного мужчины и как плакала, когда с ней стали происходить все эти изменения. Они знали ее столь мало, но она нравилась им, наверное, даже больше родителей.
Пол и Анабелль любят маму с папой. Они толком не помнят своих биологических родителе. За столько лет воспоминания о тех временах, когда они еще были живыми, настоящими детьми стерлись из их памяти, стали чем-то нереальным, не существенным. Они никогда не задумывались о том, что сделали те, кого они недолгое время называли мамой и папой.
Они видели всех этих странных созданий в самом начале, пугались их, сторонились, но со временем привыкли. Они научились принимать свое новое существование, как данность. Они продолжали быть детьми и после смерти. О них заботились и, кажется, любили. Первое время мама не отходила от них, всюду они пребывали с ней, даже отец и тот проявлял к ним внимание. Но со временем новизна обладания детьми прошла, поэтому Пол и Аннабель все реже удостаивались чего-то большего, чем пара коротких фраз за весь день. Они не роптали и не требовали большего. Пусть их обрекли на вечное существование в детских телах, они прекрасно осознавали свое место и то, кем являются. Просто еще одни монстры, по причуде некроманта ставшие вдруг живыми детьми.
Когда объявилась Саша, Клод всеми силами пытался вернуть своих создателей. Пол и Анабелль лишь случайно попались девушке на глаза, но и это помощник Манна смог обыграть в свою пользу. Он требовал от мальчика и девочки сблизиться с наследницей, чтобы она стала доверять им и не боялась их. Дети все восприняли как игру, но постепенно проникались к Куприяновой настоящим, теплым чувством. Они дети, и Саша вновь напомнила им об этом. Они скучали по ней. По настоящей. Свободной.
Ссора не утихает. Кажется, каждое сказанное слово распаляет спорщиков еще больше. Слышать голос девушки, постоянно меняющий интонации, противоестественно и не приятно. Пол хватает сестру за руку, когда та делает шаг вперед, но Анабелль мало обращает на жест брата внимание. Она, будучи старше его на какие-то жалкие минуты, всегда была решительнее.
