В одну из официальных проверок Гилберт с гордостью демонстрировал Эржебет новую крепость Мариенбург и в своей обычной хвастливой манере рассказывал о недавней крупной победе над половцами. Эржебет улыбалась, с довольным видом осматривала прочные каменные стены и периодически вставляла в цветистую речь Гилберта свои обычные ехидные замечания. Зато перешептывания знатных господ во главе с наследным принцем Белой были далеки от добродушных шуточек Эржебет, они так и сочились ядом. Гилберт сжимал зубы и старался не обращать внимания, убеждая себя, что всякие идиоты не заслуживают этого. Но с каждой минутой сдерживаться было все труднее.
В качестве кульминации сегодняшнего дня Гилберт преподнес Эржебет саблю в роскошных инкрустированных драгоценными камнями ножнах: изумруды и рубины были выложены в виде скачущего по полю коня.
— Это клинок вождя половцев, — объявил Гилберт, торжественно опускаясь перед Эржебет на одно колено и протягивая ей оружие. — Я забрал его после того, как убил мерзкого язычника в поединке.
— Благодарю, герр Байльшмидт, — церемонно произнесла Эржебет, принимая дар. — Ваша храбрость достойна быть воспетой в балладах лучших королевских менестрелей…
— Такие ножны можно заказать у хорошего ювелира, — довольно громко шепнул принц Бела стоящему рядом с ним барону, тот тихо хихикнул, старательно прикрыв рот ладонью.
Эржебет бросила на них суровый взгляд, у Гилберта на скулах заиграли желваки. Он резко встал и одарил принца не предвещавшей ничего хорошего милейшей улыбкой.
— Боюсь, что господам сложно отличить саблю половецкой работы от, скажем, арабской, — как бы невзначай обронил Гилберт. — Все-таки они так редко видят это оружие в деле…
Стоявшие возле него тевтонские рыцари злорадно осклабились, несколько откровенно захохотали в голос.
— На что это вы намекаете? — процедил побелевший от ярости принц.
Гилберт уже собрался ответить, но тут вмешалась Эржебет.
— Герр Байльшмидт, вы, кажется, упоминали, что с крепостной стены открывается прекрасный вид, — поспешно заговорила она. — Не проводите меня туда? Хочу полюбоваться бурценландскими пейзажами…
Эржебет подхватила Гилберта под руку и едва ли не силой потащила вперед, так что казалось, это не он ее провожает, а наоборот. Они оставили свиту позади и вдвоем поднялись по проложенной в каменной кладке лестнице на стену. Отсюда действительно открывался прекрасный вид на долину. Распаханные поля, аккуратные белые домики в деревеньке под холмом, а вдалеке темно-зеленая громада леса и поддернутые лиловой дымкой Карпаты.
Гилберт облокотился о серый гранитный зубец, вдохнул полной грудью пропитанный вечерней свежестью воздух.
— Красота! — прошептала вставшая рядом с ним Эржебет. — Вечно бы смотрела…
— Да… Мне нравится эта земля, Лизхен. — Его голос дрогнул от нахлынувших чувств. — Я хочу ее защищать.
— И у тебя прекрасно получается. — Она улыбнулась, потрепав его по плечу. — Я не жалею, что отдала Бурценланд тебе, но…
Она не договорила, Гилберт и так понял, что она не решалась сказать.
— Но твоя знать меня на дух не переносит.
— Завидуют… Хотя в этом есть и твоя вина. — Эржебет бросила на него строгий взгляд. — Твои рыцари часто ведут себя слишком высокомерно и нагло… Что не удивительно, при таком-то командире. Постарайся быть с вельможами немного обходительнее. Разве это сложно? Устраивай приемы и охоты, дари подарки… И не подчеркивай так явно, насколько ты их превосходишь. Покажи, что ты такой же, как они…
— То есть льстить и лизать задницы? — Гилберт мгновенно ощетинился. — Да ни за что! Плевать, что там обо мне думают эти слюнтяи, которые даже живого половца ни разу не видели!
Он люто ненавидел все эти игры светского общества: сплошное притворство и милые улыбки, за которыми прячутся отравленные кинжалы.
«Черта с два я буду плясать на задних лапках перед всякими слабаками!»
— Гил, ты слишком неуживчивый. — Эржебет сокрушенно покачала головой. — Если все время не обращать внимания на мнение других, это может сыграть с тобой злую шутку. Нужно уметь быть гибким, но сохранять стержень.
В душе Гилберта закипел праведный гнев.
— Я и мои братья проливали кровь за эти земли! Мы заслужили уважение! Я не собираюсь ни под кого прогибаться! Так что хватит меня поучать!
— Я не поучаю, а лишь даю советы, упрямец! — выкрикнула в ответ Эржебет, тоже выходя из себя. — И, между прочим, не забывай, что Бурценланд все-таки принадлежит мне! И ты мой вассал!
— Что-то ты им хреново управляла для хозяйки…
Гилберт прикусил язык, тут же пожалев о сказанном, но было уже поздно. В глазах Эржебет сверкнула ярость.
— Ты не страна! Тебе не понять, каково это — следить за большой территорией, за множеством жителей! Легко рассуждать, когда у тебя в подчинении всего пара сотен рыцарей да горстка слуг и крестьян! А у меня тысячи людей!
Эржебет круто развернулась и принялась быстро спускаться по лестнице. Гилберт смотрел ей вслед, с запозданием осознавая, что она всего лишь хотела помочь ему, он же в ответ наговорил кучу гадостей.
Вечером Эржебет и вельможи уехали, она попрощалась с ним подчеркнуто холодно, и Гилберта, к его собственному удивлению, это задело даже сильнее, чем ее гнев. Видеть лед в ее глазах было невыносимо.
Весь следующий день Гилберт раздумывал над ее словами и в итоге принялся писать письмо.
***
Они жили рядом уже больше десяти лет, и за это время Эржебет успела привязаться к Гилберту. Он оказался не только раздражающим соперником, но и отличным другом. Рядом с ним ей было по-настоящему хорошо, и она всегда пользовалась любой удобной возможностью, чтобы навестить его в Бурценланде. Постепенно она привыкла ко многим его недостаткам, а некоторые даже стала считать достоинствами — например, привычку всегда говорить правду в лицо. Но вот кое с чем она смериться не могла — с феноменальным, почти ослиным упрямством Гилберта. Если он упирался рогом, то на него не действовали никакие разумные доводы. Как сейчас, когда она пыталась ему советовать, а он только огрызался. Эржебет была уверена, что разбирается в тонкостях общения с вельможами гораздо лучше прямого и лишенного светского лоска Гилберта, и ему следует у нее поучиться. Раз уж он теперь обзавелся своими землями, надо уметь уживаться с соседями. Она восхищалась тем, как он замечательно устроил жизнь в Бурценланде, видела, что под его рукой провинция процветает. Она радовалась, что нашла такого замечательного союзника, который заставил половцев отступить далеко в степь, и они больше не тревожили ее королевство. Эржебет уже видела их замечательное будущее, построенное совместными усилиями. Осталась лишь самая малость — Гилберт должен был поладить со знатью, чтобы прекратились все сплетни о том, что он хочет забрать Бурценланд себе и создать отдельное государство. Но Гилберт упорно не желал идти на компромисс и своим высокомерным поведением будто специально провоцировал знатных господ, так и кричал: «Вот смотрите, какой я великолепный, вы по сравнению со мной кучка трусов!»
