Али-Баба печально вздохнул.
— И чего им неймется? Теперь можно забыть о тренировке. Повезло тебе, Мор, твой учитель нормальный.
Он покосился на стоящего рядом с Морджаной невозмутимого Масрура, который наблюдал за потасовкой товарищей.
Тем временем Ямурайха повалила Шарркана в траву и уселась сверху. Поза выглядела довольно пикантно: юбка волшебницы задралась, ее грудь колыхалась прямо возле лица Шарркана. Вот только удары, которыми Ямурайха осыпала Шарркан, изрядно портили романтическую сцену.
— Они скоро поженятся, — вдруг глубокомысленно изрек Масрур.
Али-Баба и Аладдин ошарашено уставились на него, Морджана позволила себе только вопросительно выгнуть бровь, подражая спокойствию учителя.
— Чего?! — выдавил Али-Баба. — Да они же ненавидят друг друга!
— Их рух такая странная, — задумчиво протянул Аладдин. — Сложно сказать, то ли там ненависть, то ли что-то еще…
— Они дерутся, — лаконично отметила Морджана.
Масрур медленно кивнул.
— Да. Дерутся. Это часть брачной игры.
Ученики дружно захлопали глазами.
— Какой-какой игры? — спросил совсем запутавшийся Али-Баба. — Ты что хочешь сказать, они так флиртуют? Чушь.
Он приосанился.
— Ударом кулака в челюсть девушку не покорить. С ними надо заигрывать совсем по-другому. Говорить комплименты, дарить подарки…
Али-Баба резко замолчал, заметив хмурый взгляд Морджаны.
— Братик Масрур, объясни, что за брачные игры? — попросил Аладдин, мысленно прикидывая, нельзя ли будет использовать полученную информацию в своей технике охмурения большегрудых красоток.
— Когда женщина-фаналис выбирает себе мужа, — наставительно начал Масрур, — она ищет самого сильного. Поэтому она дерется с мужчинами — тот, кто выдержит ее удар, и станет отцом ее детей.
— Жуть какая, — шепнул Али-Баба. — Шарк и Яму вообще не фаналис. Да и такие дикие обычаи наверняка уже в прошлом.
Тут он взглянул на Морджану и похолодел: она смотрела на Масрура во все глаза и жадно ловила каждое его слово.
— Обычаи фаналис, — с трепетом проговорила она. — Масрур, пожалуйста, расскажи еще о традициях нашего народа.
По телу Али-Бабы пробежала дрожь. Он уже давно приглядывался к Морджане и думал, не приударить ли за ней, но теперь перед его глазами ярко предстала картина: Морджана, желая проверить, может ли он стать отцом сильных детей, забивает его до смерти.
«Не-е, поищу-ка я менее опасную девушку», — подумал он с кислой миной на лице.
В этот момент Аладдин заметил, что на губах Масрура промелькнула довольная улыбка. Аладдин моргнул: нет, лицо Масрура как всегда выглядело высеченным из камня.
«Наверное, показалось», — решил Аладдин.
— Конечно, Морджана, я расскажу тебе о наших обычаях, — спокойно изрек Масрур.
Бонус. Милые бранятся…
— Какие же вы все скучные стали, — слегка заплетающимся языком протянул Шарркан, прижимаясь щекой к столешнице и глядя снизу вверх на сидящих рядом друзей. — Все переженились, зану-у-уды. Ладно Масрур, было сразу понятно, что он обязательно настрогает себе кучу маленьких фаналисов. Да и Син у нас весь такой король, обязанный жениться. Но чтобы бледная поганка Джафар отхватил такую лапочку…
Он взглянул в сторону дальнего столика, за которым супруга дракона пыталась разговорить робкую Ясмин.
— А я отхвачу тебе кое-что важное для мужчины, если продолжишь пялиться в ту сторону, — будничным тоном посулил Джафар.
— Тоже мне, напугал, — буркнул Шарркан, однако взгляд все же отвел, так, на всякий случай.
Масрур на претензии в свой адрес внимания не обратил, продолжая флегматично жевать. Зато Синдбад сказал, ободряюще хлопнув Шарркана по плечу:
— Не переживай, друг, зато теперь все незамужние красотки Синдрии в твоем единоличном распоряжении.
— Да какой в этом интерес, если совсем нет соперников, — капризно протянул Шарркан и хитровато посмотрел на Синдбада. — А может того, тряхнем стариной?
И понизил голос до заговорщического шепота, который, тем не менее все за столом прекрасно слышали.
— Обстряпаем все так, что Ко ничего ни не узнает.
Синдбад тяжко вздохнул. Он мог бы сказать Шарркану, что изрядно нагулялся и вполне доволен семейной жизнью, да и возраст уже не тот, чтобы козликом скакать от борделя к борделю. Однако все это Синдбад озвучивал уже не раз, не находя понимания, поэтому произнес другое:
— Ко обязательно узнает, нашинкует меня и зажарит, точно морского демона. Она ведь твоя ученица, так что ты как никто знаешь, на что она способна.
— Верно! Моя школа! — Шарркан, на мгновение забыв о жалобах, горделиво подбоченился.
Но потом опять уселся на любимого конька.
— Эх, все вы теперь унылые жена-а-атики. Вон только мы со Спартосом остались последними защитниками крепости холостяков.
Но и здесь он не нашел поддержки. Улыбнувшись, Спартос произнес с апломбом:
— О нет, благородный воин Сасана обязательно должен жениться по достижении возраста мужества — тридцати трех лет. Так что в следующем году я планирую обзавестись супругой. А тебе уже давно пора.
И он добавил с подкупающей бесхитростностью:
— Ты же ведь собираешься жениться на Яму? У вас все к этому и идет.
Шарркан аж подскочил от такого предположения и чуть не упал, когда весь выпитый алкоголь ударил в голову из-за резкого движения.
— Да чтобы я… на этой проклятой ведьме…
Друзья вовремя заткнули ему рот, понимая, что если Ямурайха услышит, то не избежать громов и молний.
Неразборчиво блея сквозь засунутый в рот персик, Шарркан зыркнул в сторону столика, где сидели закадычные подружки: Когъёку, Псти и Ямурайха. Последняя как раз в это время обернулась и, встретившись взглядом с Шаррканом, высокомерно вздернула подбородок.
Вот ведь… ведьма.
Только сегодня он в очередной раз попробовал наладить отношения, вызвался помочь Ямурайхе донести заказанную ей магическую дребедень с артемюрского корабля до дворца. Думал, впечатлить ее, но она во все время пути ворчала, а как они поднялись на борт, так зарылась в свои склянки. На него даже не взглянула. От раздражения Шарркан принялся флиртовать с капитаншей корабля, которая вовсе ему и не понравилась. А гадина Ямурайха обозвала его кобелем и еще магией долбанула!
Стерва.
Выплюнув персик, Шарркан твердо заявил:
— Я никогда не женюсь. Ни-ког-да.
***
— Выпьем за настоящую, верную, чистую любовь, которая побеждает все невзгоды, девочки! — провозгласила свой традиционный тост Писти, донельзя довольная тем, что личная жизнь хотя бы одной из ее подруг устроилась и больше не придется слушать унылое бурчание о сволочах-мужиках.
