— Бушина, — смущенно отозвалась та и улыбнулась, представляя, как это все выглядит со стороны.
— Кого? — недоуменно воскликнула девушка. Она была готова услышать любое имя, но только не это.
— Адольфа Михайловича Бушина! — отчеканила Ирина и, воспользовавшись тем, что Инга потеряла дар речи от удивления, продолжила: — Если допрос окончен, позволь мне еще немного поспать, голова болит жутко.
— Ладно, пойду поем…
Поняв, что сейчас от подруги ничего не добиться, Томилина отступила и, повесив вещи на спинку кровати, направилась к выходу, но внезапно остановилась и, внимательно посмотрев на Романову, спросила:
— Ты ходила к Карине, да? — ответ и так был очевиден, Инга просто хотела подтвердить свои догадки.
— Я не хочу говорить об этом… — негромко ответила Ира, старательно пряча глаза. Не было абсолютно никакого желания обсуждать произошедшее — слишком сильно еще ныли незажившие раны на душе.
— Так я и знала, — усмехнулась Томилина. — Ладно, не хочешь говорить — не надо, сама спрошу у Тим…
— Нет! — воскликнула Ирина, не дав девушке договорить, и, превозмогая боль, села на постели. — Только не это! Инга, я тебя прошу, пообещай ничего ему не говорить, — она умоляюще сложила руки на груди.
— А если он спросит, почему тебя нет?
— Соври что-нибудь.
— Ну хорошо, — согласилась Томилина. — Но потом ты мне обязательно все расскажешь, — озвучила она свое условие.
— Расскажу, только не сейчас…
— Договорились, — заключила девушка и, подумав, после паузы добавила: — Как-то ты не очень выглядишь.
— Чувствую себя еще хуже, — Романова зажмурилась от очередного приступа боли и, потерев виски, легла обратно на подушку.
— Тебе чего-нибудь нужно? — участливо поинтересовалась Инга и с состраданием посмотрела на подругу.
— Кофе, двойной, если можно.
Томилина утвердительно кивнула в ответ и молча покинула комнату, оставив соседку в одиночестве. Двигаясь по коридору в сторону столовой, она не переставала думать об Ире, мысли Инги так или иначе сводились к этой удивительной женщине — такая тихая и неприметная серая мышка, на первый взгляд, но каким-то непостижимым образом ей удавалось влипать во всякие странные истории, прям настоящий магнит для неприятностей. Пытаясь разгадать, что за приключения произошли с подругой, девушка сама не заметила, как добралась до столовой.
Москва. Квартира Смирновой
Сквозь сон Вера ощущала, как ноют мышцы во всем теле. Не открывая глаз, она попробовала пошевелиться, но каждое движение вызывало дискомфорт и давалось ей с трудом. Наконец распахнув веки, она медленно начала осматривать комнату, стараясь сфокусировать взгляд, но сильная головная боль мешала это сделать. Смирнова чувствовала, как в висках учащенно пульсировала кровь. Это состояние напоминало жуткое похмелье, но только девушка не употребляла вчера ни грамма алкоголя.
Она не хотела вспоминать события минувшего вечера, но картинки помимо воли всплывали перед глазами, все больше расшатывая нервную систему. Однако Вера уже не испытывала тех ужасных эмоций, она оставалась, скорее, сторонним наблюдателем — будто все это происходило вовсе не с ней, а с кем-то другим. Никакой моральной боли, противного холодка по позвоночнику и, тем более, дрожи по телу — ничего из перечисленного Вера не ощущала. Она была опустошена, выжата, как лимон, отдала все до последней капли — все живое, что было внутри, и теперь превратилась в какого-то механического робота. Душу изранили настолько, что она, казалось, уже мертва. Смысл жизни перестал существовать, ему на смену пришло лишь одно желание — лечь пластом и больше не шевелиться. Пустота, образовавшаяся внутри и заполнившая собой все пространство, подавляла острую физическую боль, напрочь отключала все рецепторы и притупляла нервные окончания.
Смирнова не помнила, как оказалась на кровати, как сумела подняться на ноги. Последнее, что оставило след в сознании, — это слова Золотова, сказанные перед уходом: «Передавай привет Стрельцову».
Напряженный мозг мгновенно начал свою работу. Вопросы множились в голове, возрождая чувства, еще не успевшие сгореть дотла. Неужели Олег и Макс знакомы? Неужели все, что произошло в этой спальне вчерашним вечером, было сделано в отместку? Неужели Вера стала разменной монетой? Неужели?
Сердце вновь ожило и, набирая обороты, разносило ледяную кровь по венам, а ребра будто мешали ему вырваться из груди, едва сдерживали. Девушка чувствовала каждый удар, отдававшийся где-то в горле, и старалась дышать глубже, чтобы избежать нового приступа истерики. Нервно сглотнув, она медленно, помогая себе руками, села в кровати и огляделась в поисках мобильного, но не обнаружила его в комнате.
Шумно выдохнув, Смирнова встала с постели и направилась в прихожую, где оставила вчера и сумочку, и телефон. Взяв его в руки, она долго смотрела на дисплей, но так и не решалась разблокировать. Вернулась в спальню, забралась с ногами на кровать и, проведя пальцем по экрану, зашла в контакты. Номер Стрельцова все еще хранился на сим-карте: Вера не могла найти в себе смелость, чтобы удалить его, хотя это все равно было бы бесполезно. Она помнила все цифры наизусть. Стереть из телефона — просто, а вот из головы — практически невозможно.
Позвонить? Нет… Что она скажет? Что ее изнасиловали? Спросит, не имеет ли случайно Олег к этому отношение? Смешно и глупо. Они сейчас абсолютно чужие друг другу люди и, наверно, всегда ими были, только Вера убеждала себя в обратном.
Смирнова не знала, как поступить в сложившейся ситуации, не знала, готова ли узнать и принять правду такой, какая она есть… Но и терзаться вопросами совершенно не хотела. Хотя еще неизвестно, что в данном случае меньшее из зол.
Мобильный ожил в руках Веры, заставив ее непроизвольно вздрогнуть от неожиданности. На дисплее высветилось «Олег». Девушка недоуменно округлила глаза и еще раз перечитала имя. «Этого не может быть», — твердил внутренний голос, но Вера отчетливо видела текст на экране.
Московская область. БО «Васильки»
Громов проснулся на удивление рано. С упоением предаваясь мечтаниям о предстоящей встрече, он старался не вспоминать прошлый вечер, но совесть, умело заглушенная физиологическими потребностями тела, наконец получила право голоса и монотонно капала на мозг.
Умом Тимур понимал, что поступил так, как должен был, однако сердце упрямо твердило об обратном — измене и предательстве. Отчаявшись убедить внутреннего палача в своей невиновности, он предпочел сбежать от наказания и резко поднялся с кровати. Не с первого раза, но все же ему удалось переключить мысли с личных переживаний на насущные дела, и, приведя себя в порядок, он отправился на завтрак.
Встретившись в столовой с остальными охранниками, Тим взял еду и присел к ним за стол так, чтобы видеть всех, кто заходит внутрь. Парни делились последними новостями, рассказывали о новых происшествиях, но Громов слушал их вполуха и не отрываясь следил за входом.
