Мирослава рассказывала про свое горе, про Золотова и первую ночь, но Ирина, погрузившись в раздумья, почти ничего не слышала. Биение сердца гулом отдавалась в ушах, она улавливала лишь обрывки фраз, но этого хватило, чтобы понять: что Громов с Мирой не спал. Еще одно несправедливое обвинение в его сторону… Как же она была слепа и глупа. Почему не захотела просто поговорить с ним, выяснить все спокойно? Зачем довела ситуацию до абсурда? Мучительно стыдно и гадко.
— Милая моя, — мягко произнесла Инга, когда Мирослава закончила делиться подробностями. — Он не сделал с тобой ничего ужасного, миллионы людей в мире занимаются этим ежедневно. Это называется секс. Просто он, видимо, не знал, что ты совсем неопытна. Ты ему сказала?
— Нет.
Романова задумалась над словами Инги. Интересно, почему она не входила в состав этих миллионов? Ее сексуальная жизнь была скучной и однообразной. Кирилл, по натуре своей законченный эгоист, получив удовольствие, поворачивался на бок и засыпал, совершенно не задумываясь о потребностях жены. С оральным сексом дела обстояли еще хуже. Ира его не любила — не понимала прелести облизывать чужие половые органы, но мужу это нравилось, поэтому временами она уступала настойчивым просьбам и мужественно терпела у себя во рту его член. Кир же никогда не отвечал ей взаимностью, считая подобного рода ласки неприемлемыми для мужчины, а Ира никогда и не просила, смущаясь при одной только мысли об этом.
— Ну вот, в следующий раз обязательно скажи.
— Следующий раз? — Мира наивно полагала, что все ее мучения завершились. Она просто не готова была встретиться с Максимом еще раз.
— Конечно, он будет приезжать время от времени и заниматься с тобой сексом, — спокойно пояснила Томилина.
— Нет, только не это…
— Дурочка, радуйся! Лучше один Золотов, чем десяток таких уродов, — она показала раны на своем теле.
Мирослава в ужасе отшатнулась.
— Кто это с тобой сделал?
— Один клиент.
Ира зажмурилась, пытаясь заглушить их голоса в своей голове, но невольно все равно возвращалась в красную комнату. Хищный оскал Шевцова, мерзкие касания его рук, губ, языка…
— Ну хватит, пожалуйста! — не выдержала она и, сев на кровати, зажала уши руками.
— Ир, ты чего? — удивилась Инга.
— Не могу больше слушать, извините. Пойду лучше в душ схожу, — пробормотала Романова и скрылась в ванной комнате.
— Что это с ней? — поинтересовалась Мира.
— Видимо, не только у нас с тобой ночь не заладилась…
Москва. Квартира Хабарова
— Умывайтесь, сейчас будем завтракать, — скомандовала Зимина, стоя у плиты и помешивая кашу. Все утро не переставала улыбаться, ее жизнь резко сменила направление, но ей это нравилось. Лена была почти счастлива, лишь одно маленькое облако на ее ясном небе омрачало радостную эйфорию. Слыша звонкий смех, доносившийся из ванной, в очередной раз приходила к выводу, что нужно все рассказать. Если она действительно нужна Алексею, то он обязательно поймет ее. После перехода на новую ступень в их отношениях не должна присутствовать недосказанность.
Хабаров помог дочери умыться и одеться, и они вместе появились на кухне. Тепло окутало душу — обе его любимые девочки были рядом. Теперь мир незримо стал больше, Елена так органично вписалась в его семью, будто они всегда жили вместе.
— Лена, Лена! Посмотри, какое у меня платье! — подбежала Юля и покрутилась, демонстрируя обновку.
Зимина широко улыбнулась. Как же ее забавляла эта детская непосредственность.
— Очень красивое. Кашу будешь?
— Не хочу, я не люблю кашу, — девочка неприятно поморщилась и отрицательно мотнула головой.
— Очень даже зря, она вкусная и полезная, — сказала Елена и звонко чмокнула ее в щеку.
— А папа тоже будет? — спросила Юля, присаживаясь за стол. Она, как и все дети, нуждалась в авторитете, и Алексей им неоспоримо являлся.
— Конечно, кашу все будут.
— Ну хорошо.
Хабаров наблюдал за этой сценой со стороны, скептически посматривая на кастрюлю на плите. Он понял, что пытки полезной пищей не избежать. Обычно, когда Юля бывала дома, они завтракали хлопьями с молоком или заказывали еду из ближайшего ресторана, но чтоб кашу… В последний раз Леша ел ее еще в детдоме, и это были не самые приятные воспоминания. Однако, чего ни сделаешь ради любимых дам… Он смиренно согласился и сел напротив дочери.
Лена и Юля аппетитно уплетали свой завтрак, а Алексей все никак не мог заставить себя попробовать.
— Пап, а почему ты не ешь?
— Ем, просто медленно, — оправдался он и сразу перевел тему: — Расскажи лучше, как вчера день прошел, чем вы занимались?
— Блины пекли!
Зимина искренне улыбнулась, вспоминая вчерашний вечер, как они перепачкались в муке, и ей пришлось отмывать и ребенка, и кухню.
— Блины? — Хабаров был приятно удивлен тем, что Елена так быстро нашла общий язык с его дочерью. Юля была не очень общительной и к посторонним относилась достаточно сдержанно, а со Светой так вообще постоянно скандалила.
— Угу такие большие и круглые, — довольно протянула девочка, для наглядности нарисовав в воздухе круг.
— И где же они? Я хочу попробовать. — воодушевился Алексей, надеясь все-таки избежать пытку кашей.
— Лена! А блины остались?
— Конечно, вот кашу доедите и будем чай пить, — ответила Зимина и кивнула на тарелку.
Хабаров умоляюще посмотрел на нее, но она была непреклонна. Съев свою порцию, встала из-за стола и налила себе кофе.
— Пап, а кто такой полковник?
Алексей, решившийся наконец попробовать полезный завтрак, поперхнулся от неожиданности.
Зимина забыла, как дышать. «Вот и все, это конец…» — пронеслось в голове. Мысли лихорадочно метались в сознании. Несколько минут назад она готова была рассказать правду, а сейчас струсила. Слишком сильно боялась разрушить то призрачное счастье, что царило между ними.
— А где ты это слышала? — поинтересовался Хабаров, пытаясь придумать, как объяснить ребенку значение нового слова.
— У Лены в машине.
Алексей повернулся к Елене лицом и вопросительно посмотрел на нее.
— Гаишник остановил… — невозмутимо отозвалась она, очень надеясь на то, что Юля не станет уточнять, кого именно назвали полковником.
— Ну пап, ну кто это? — продолжала сыпать вопросами девочка. Доев свою кашу, она ждала обещанные блины.
— Это главный дядя в полиции, — Хабаров выкрутился, как смог.
— Самый-самый?
— Почти, — улыбнулся он. — Главнее только генерал.
Юля на несколько минут замолчала, обдумывая услышанное, а Лена поставила на стол тарелку с блинами и сметану.
