— Продолжай, — задумчиво протянул Гитлер. С этой стороны он ситуацию не рассматривал, но Громов определенно был прав.
— Посудите сами, Шевцов обещал помочь судье сбежать. Все знают, что за это ему грозит смерть. Так если он все равно умрет, какой смысл давать ему портить женщину? — Громов не настаивал, а ловко подводил управляющего к нужным мыслям, чтобы тот чувствовал, что сам до этого дошел.
— В твоих словах есть доля истины…
— Я действовал только в интересах клуба, — соврал Тимур, не моргнув и глазом.
— Ладно, — снисходительно согласился Адольф Михайлович. — Что в итоге с этим прокурором?
— В подвале.
Он открыл потайной ящик, достал из него пистолет и положил на стол перед Громовым, внимательно наблюдая за его реакцией.
Тим спокойно смотрел на оружие, ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Надеюсь, ты знаешь, что делать?
Бушин мог выбрать и другой способ убийства, но предпочел устроить Тимуру еще одну проверку — хотел удостовериться в том, что он по-прежнему способен на все, чтобы выполнить приказ.
Громов уверенно кивнул, взял со стола пистолет и, передернув затвор, убрал его за ремень джинсов.
— Я могу идти?
— Да, исполняй.
Тимур направился к двери.
— Громов! — окликнул его управляющий, вспомнив о важном деле.
— Да.
— Ты помнишь, какой сегодня день?
— Помню, понедельник…
— До вечера реши вопрос с женщинами и обсудим наши дальнейшие дела.
— Хорошо.
Тим вышел из кабинета управляющего и, решив не откладывать дело на потом, спустился в подвал, прихватив с собой парочку крепких ребят.
Мрачные обшарпанные стены, холодный бетонный пол. Единственным источником солнечного света служила маленькая форточка с решетками под потолком. Посередине камеры на оголенном проводе висела тусклая лампочка, которая то загоралась, то потухала, издавая характерные звуки. Нередко жертвы намеренно хватались руками за провод и мгновенно умирали от удара током, только бы избежать изощренных пыток.
Подвал использовали как тюрьму и пыточную. Здесь избивали, истязали, насиловали не только женщин и сотрудников, совершивших что-то серьезное, но и клиентов, представляющих серьезную угрозу для репутации клуба. Бушин сам назначал наказание и всегда присутствовал при его исполнении. Но сейчас этот подвал эксплуатировали все реже: девушки, наученные горьким опытом, старались соблюдать правила, а уж если и нарушали, то по мелочи, и Гитлер просто отправлял их в комнату под замок.
Громов подошел к нужной камере и остановился, разглядывая пленника, крепко привязанного к стулу. Едкий запах запекшейся крови и испражнений ударил в нос, заставив поморщиться, а к горлу тут же подступил горький ком. Нервно сглотнув, Тимур отворил решетку, щелкнул выключателем и прошел внутрь.
Щурясь от яркого света, Шевцов поднял голову.
— Ну наконец-то, развяжи меня, — потребовал он.
— Нет, — коротко ответил Тим. Смотрел на Игоря и силился понять свои эмоции. Никакого чувства жалости к этому человеку он явно не испытывал, хотя и человеком-то его назвать можно было с большой натяжкой.
— Какого хера я здесь?
— Ты нарушил правила…
— Какие еще правила?
— Ты обещал помочь сбежать одной из девушек, — пояснил Тимур. При одном лишь воспоминании о том, как Шевцов издевался над Ирой, волна гнева вновь поднималась изнутри, смывая остатки человечности, однако Громов все еще медлил. Он много раз стрелял в преступников на задержании, но тогда у него не было выбора, и чаще всего они выживали. Сейчас же, несмотря на многолетний опыт работы в органах, выполнить приказ оказалось гораздо труднее. Тимур не был убийцей, никак не мог перешагнуть через себя, хотя прекрасно осознавал, что перед ним сидит законченный урод.
— Это она вам сказала? Это все ложь! Слышишь? Я никогда не стал бы помогать никому, тем более, этой шлюхе.
— Это уже неважно, — ледяным тоном ответил Громов и, достав пистолет, снял его с предохранителя. Холодный металл обжег ладонь. Внутренний мандраж достиг своего апогея. Тимур понял, что если не в эту секунду, то уже никогда.
— Ты совсем охерел? Развяжи меня немедленно и отведи к главному! Вы хоть знаете, какие у вас будут проблемы, если со мной что-то слу…
Игорь не успел договорить — Громов нажал на курок, заставив его замолчать. Навсегда.
Прикрыл глаза и почувствовал, как в этот момент что-то надломилось в нем самом. Какая-то важная часть сложного механизма.
— Уносите, — хладнокровно приказал он, опуская оружие вниз. Пистолет в его руке подрагивал, но Тим был сосредоточен до предела. Не мог позволить себе даже малейшее проявление слабости. Наблюдая за тем, как двое охранников отвязывают тело прокурора от стула и выносят из камеры, Громов с ужасом пришел к выводу, что испытывает странное удовлетворение. Он понимал, что медленно превращается в животное, безжалостное и беспощадное, как и все здесь, и это его пугало.
Тула. Городская клиническая больница № 7
Ночь выдалась не из легких. Танины дежурства вообще редко можно было назвать спокойными, но в этот раз ей пришлось провести две сложные операции практически без перерыва, и ближе к утру она уже была как выжатый лимон. Изнеможенная и уставшая, Куликова еле добралась до своего кабинета и, как только вошла, сразу рухнула на диван. Казалось, заснула она раньше, чем голова коснулась подушки.
Настойчивая трель будильника возвещала о том, что начался новый день и пора снова браться за работу. После утреннего обхода Таня заполнила оставшиеся бумаги и, сдав смену, уже собиралась домой, в то время как на столе ожил рабочий телефон.
— Заведующая приемным отделением Куликова.
— Добрый день. Татьяна Ивановна, верно? — в трубке раздался бодрый женский голос.
— Да, а в чем дело?
— Вас беспокоят из деканата. Дело в том, что ваш сын, студент первого курса, систематически пропускает пары. И если ситуация не изменится, мы вынуждены будем его отчислить.
— Подождите. Как отчислить? — удивилась Таня, не поверив своим ушам. — Это, наверно, какая-то ошибка.
— Ошибки быть не может, у нас все отмечено.
— Ясно, — озадаченно протянула она и добавила: — Спасибо, что предупредили, я разберусь.
— Всего доброго.
— До свидания.
Куликова положила трубку и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела по сторонам, будто искала ответы на множащиеся в геометрической прогрессии вопросы. Она решительно не понимала, что происходит. Только позавчера встречалась с Ромой, и все было прекрасно. Или не было? Может, она настолько погрузилась в личные переживания, что не заметила, как с сыном что-то происходит? Напрягая память, Таня по крупицам пыталась воссоздать их встречу, обратить внимание на каждую мелочь. Рома и правда был немного нервным, но она списала это на приближающуюся сессию.
