― Давай.
Я заметила, что у подъезда осталась стоять охрана, и была им благодарна за то, что она не стояли прямо над душой. Вот вроде понимаю, что Денис беспокоится за нас, и специально установил за нами наблюдение, но мне все равно было некомфортно. Приходилось терпеть.
Алиса забралась на качели, и я принялась ее качать, наблюдая как маленькие косички развиваются от ветра. Буся находясь на поводке, бегала из стороны в сторону, таким образом гонясь за своей маленькой хозяйкой. И кажется, этим двум красоткам было очень даже весело. Я только улыбалась, ощущая невероятную нежность и любовь по отношению к маленькому человечку. Алиса стала по‐настоящему моей дочкой, и неважно, что кровь другая. Девочка все равно для меня родная, и люблю ее, как свою.
― Простите, мы с вами не встречались ранее?
Еще раз подтолкнув качели, обернулась на женский голос. Но даже сообразить не успела, кто стоит рядом. Бок обожгло болью, я медленно опустила голову, чтобы тут же увидеть торчащий из меня нож.
― Мамулечка! ― услышала громкий возглас ребенка.
Собака разлаялась не на шутку, Алиса пищала, а я начала задыхаться от нехватки кислорода в легких. Перед глазами стало меркнуть. Я только картину увидела, как злая Буся хватает за руку женщину, и та начинает кричать от боли.
― Вызывайте скорую, срочно! Доложите Субботину.
― Мамулечка, я с тобой, слысыс? Не умилай. Я люблю тебя.
― Я… я тоже… люблю те…
Я долго ощущала на животе теплую ладошку. Слышала всхлипы и шепот. И вокруг суету. Но открыть глаза и сказать хоть слово сил не было. Я едва могла дышать. И все, о чем сейчас думала, только бы с малышом все было хорошо. Только бы ребенок не пострадал. Только бы не он.
Дика боль не позволяла мне произнести ни слова. Я даже глаза открыть не могла, силы полностью покинули мое тело. Почувствовала, как к руке прильнула мохнатая морда, и мне так хотелось улыбнуться. Даже животные добрее, чем люди.
― Мамулечка, ты меня слышишь?
Как же мне хотелось сказать, что я ее слышу. Но я не могла. Только попыталась пошевелить пальцами, чтобы подать хоть какой‐то знак.
― Ты мне так нузна, мамулечка.
Ее боль в голосе резала душу на куски. Меньше всего должны страдать дети, а эта маленькая крошка что всю жизнь росла без мамы, только‐только ее обрела и теперь новый стресс. За что ей это? Она‐то в чем виновата?
― Ты малолетняя пигалица, ты кого матерью называешь? Я твоя мать, я тебя рожала! Слышишь? Девчонка тупорылая!
Вика, черт! Как она смеет.
― Закрой рот, и пошла, ― услышала злой рык, надеясь, что это полицейский.
― Мамулечка, я не велю ей. Ты моя мама. Только ты. Не умилай, слысыс меня?
― Вероника, ― услышала злой голос Вики, но отреагировать никак не могла, ― чтобы ты сдохла, потаскуха! Воровка чужой судьбы!
― Мама, не слусай ее. Мама!
― Так, малышка, отходи. Сейчас мы твою маму в больницу повезем.
― Я с ней, я не блосу маму.
Наступила тишина, а потом услышала тяжелые шаги, приближающиеся к нам.
― Я поеду вместе с девочкой.
― А вы кто им?
―Начальник безопасности. Валерий меня зовут.
― Ладно, давайте скорее. Времени нет.
― Дядя Валела, а вы сказыте свом охланникам, стобы Буся заюлали пока сто. Я ее не блосу.
― Конечно, малышка.
― Бусенька, ты побудь с дядей пока, а потом мы вместе с мамулечкой тебя забелем. Я обесяю.
Собака гавнкула, а меня переложили и зафиксировали на носилках.
― Дима, собака пока у тебя пусть будет. накорми.
― Понял, Валерий Анатольевич.
Всю дорогу до больницы, я чувствовала теплую руку Алисы на своей руке. Она старалась меня поддерживать, и я обязательно ее поблагодарю за это. Потом, попозже… если выкарабкаюсь.
― Дядя Валела, а где папулечка? Он плиедет? ― Господи, Алиса, какая же ты молодец, что спросила о папе.
― Приедет. В клинику приедет. Уже скоро.
― Холосо.
Позже я отключилась.
Субботин.
Блять, как же я был зол на всех. На охрану, на Вику, да даже на Эстель, что она вышла на прогулку! Черт! Нет, на нее не имею права злиться, не имею! Она не виновата. Она гуляла с нашей дочкой, и ни о чем плохом не думала. Это я придурок должен был попросить ее сидеть сегодня дома. Идиот!
― Гони в клинику в третью городскую, ― рявкнул водителю, усевшись на заднее сидение.
Млять, хоть бы с девочкой ничего серьезного не было. Я прощу не себе этого. Не прощу. Еще и ребенок внутри нее!
Ну Вика сука дрянная. Я же теперь тебя уничтожу, ты пожалеешь, что на счет родилась. Тварь! Не дай Бог, с Эстель что‐то непоправимое случилось, я лично своими руками закопаю бывшую. Сначала придушу, а потом закапаю на мусорке. Гниду!
Хоть Рита не обманула, привела этого ушлепка. Мразь, а не папаша. Он еще и денег смел просить, взамен на жизнь Эстель. Это же нужно было до такого додуматься. Падла! А все из‐за чего! Не родная она ему, видите ли, всю жизнь испортила! Когда он мне это сказал, я выбил ему челюсть. Она испортила жизнь! Да девочка детства не видела! Мучалась много лет! А они ее еще и засадили ни за что! Подонок! Теперь пойдет по полной за содеянное. И он, и его братец, которого уже успела задержать полиция. Оказывается, это он вытолкнул мать Эстель из окна. А все, потому что она собиралась рассказать дочери правду. Правду о том, что ее настоящий отец — это вовсе не Михаил, как она думала всю жизнь. Это его брат Рома. Он не дядя Вероники, а настоящий отец. Только вот этот мужик удачно жил в браке много лет, ну оступился, погулял, да так, что женщина забеременела. Потому девочку всю жизнь и ненавидели. Нагулянная, да проблем создала им. Но вот никто не подумал, что ребенок‐то ни в чем и не виноват. Твари! А зачем мамаша решила рассказать всем правду, так и не ясно. Понятно только одно ― своим желанием она укоротила себе жизнь. Роман специально выбросил ее из окна, тем самым подставив родную дочь. А Михаилу всю жизнь не родная дочь стояла поперек горла. Ненавидел ее за то, что жена ему изменила. И по всей видимости вес это случилось по пьяни.
Уже в подробности лезть я не стал. И так был шокирован услышанным. Кучка больных ублюдков разрушила жизнь ни в чем неповинного ребенка. Эта мысль не давала мне покоя последние минут двадцать, ровно до того момента, как на телефон поступил звонок.
Сука! Почему я не учел момент, что Вика может действовать неожиданно. Почему?
