15 ноября 1926 г. высшее большевистское руководство, как позднее с гордостью доложил С. В. Косиор в Организационном отчете ЦК на XV съезде ВКП(б), приняло решение о том, чтобы в советских «… учреждениях коммунисты принимали действительно активное участие в борьбе с бюрократизмом, в работе по сокращению советского аппарата. Положение, которое было в этом отношении, являлось совершенно нетерпимым. И нужно сказать, что постановление ЦК по этому вопросу внесло некоторую новую струю в работу советских ячеек. Это подтверждается и обследованием ЦКК, проведенным по 500 советским ячейкам. Обследование это, однако, показывает, что ячейки, несмотря на некоторый сдвиг, работают еще слабо, все еще ждут команды из центра»
[1534]. Обследование работы ВСНХ СССР Центральной контрольной комиссией ВКП(б) и Наркоматом РКИ СССР показало, что «…оперативная часть нашего аппарата (кроме руководящей верхушки), та часть, на которой непосредственно зиждется вся работа аппарата, построена большей частью на беспартийных, причем руководство коммунистов часто является фиктивным»
[1535]. Интересно, что в «обследованных предприятиях коммунисты, как правило», не засиживались, находясь «на одной работе [не] более 10–14 месяцев», а беспартийные, напротив – сидели «по 2–3 года»
[1536].
Партийные органы бдительно следили, чтобы процесс «коммунизирования» государственного аппарата не останавливался. Так, 12 января 1932 г. на заседании XII конференции Бауманской районной организации ВКП(б) гор. Москвы из уст одного из местных большевистских работников прозвучало очередное предостережение партийцам: «…в наших советских ячейках много еще недостатков в руководстве ячеек. Прежде всего нам надо усилить бдительность по отношению к буржуазному влиянию на наши аппараты. Мы должны построить работу таким образом, чтобы наш коммунист, будет ли это коммунист или рядовой работник, не попадал под буржуазное обволакивание в советском аппарате»
[1537]. Советские ячейки-де «должны уметь так же повернуться лицом к аппарату, как поворачиваются на фабрике лицом к производству»
[1538]. Процесс не ослабевал – совсем напротив: контроль партийных органов над советскими посредством коммунистических ячеек и фракций неизменно усиливался
[1539].
В 1933 г. в рамках очередной чистки большевистской партии борцы за чистоту «ленинско-сталинской» фаланги наведались в партячейки органов советского правительства. Председатель Комиссии по чистке ячейки ВКП(б) при Управлении делами СНК СССР А. М. Назаретян разъяснил 9 октября 1933 г. во вступительном слове на заседании комиссии глубокий смысл проводимых мероприятий: «… проверка […] сверху донизу прохождения [принятых] решений правительства является проверкой по существу, и мы будем с товарищей это дело спрашивать. Ненормальное отношение к этому делу мы будем считать очень серьезным проступком, а иногда прямо преступлением против партии, против советской власти. Таким образом, проверка исполнения является важнейшим моментом в работе аппарата Совнаркома. Кроме того, товарищи сидят на подготовке всевозможных материалов. У нас комиссариаты присылают всевозможные проекты и материалы к заседаниям Совнаркома и СТО. В этих проектах они могут допустить очень серьезные ошибки, т. е. сделать такие предложения, которые противоположны ранее вынесенным решениям правительства. Задачей работников аппарата Совнаркома является проверка этих поступающих материалов с точки зрения соответствия их нашему законодательству, для того чтобы потом не пришлось исправлять вынесенных решений (как в 1925 г. по экспортно-импортному плану. – С.В.), не вводить в заблуждение Совнарком в том смысле, чтобы не были вынесены решения, [отменяющие] ранее вынесенные постановления, которые не следовало бы отменять, а наоборот – следовало бы оставить в силе. Следовательно, каждый работник аппарата Совнаркома, поскольку он сидит над этими вопросами, должен быть очень грамотным с точки зрения решений, вынесенных ранее Совнаркомом. Незнание, невнимание к этому делу, плохая ориентировка в направлении и духе вынесенных раньше решений может привести к тому, что товарищи не внесут или передадут на подпись руководству такие проекты постановлений, которые могут быть направлены против ранее принятых правительственных решений. Поэтому, чтобы не было допущено такой фальши в работе, работники аппарата Совнаркома должны знать наше законодательство. Поэтому комиссия будет предъявлять к товарищам требования знаний по законодательству Совнаркома. Таким образом, товарищи, вы видите, что в отношении работников Совнаркома кроме прочих требований, которые мы будем предъявлять к членам партии данной ячейки по производственной линии (курсив наш. – С.В.), [мы будем применять специфические требования] к работникам аппарата Совнаркома»
[1540].
Мало того: «Наши советские законы, законы диктатуры пролетариата глубоко проникнуты нашим большевистским партийным духом. Следовательно, правильная ориентировка в этих законах, хорошее знание их зависит от теоретической подготовленности товарищей, от знания история партии, истории большевистской борьбы против всех видов оппортунизма, знания марксизма, знания всех основных теорий наших и практического опыта, накопленного нашей партией за годы партийной работы, Гражданской войны и социалистического строительства»
[1541].
Естественно, Амаяк Назаретян счел целесообразным поделиться с объектом чистки накопленным опытом: «Я чистил ячейку НКИД, и нужно сказать, что самокритика в этой ячейке, хотя и была развернута, но недостаточно, а между тем правильное проведение чистки зависит от того, насколько глубоко удалось ячейке развернуть самокритику. […] По целому ряду других ячеек развернулась очень оживленная самокритика. Здесь, в ячейке СНК, где товарищи знают партийную линию в этом вопросе, комиссия надеется, что самокритика будет развернута в достаточной степени глубоко»
[1542].
После главного чистильщика аппарата Совнаркома слово получил секретарь партячейки УД СНК СССР Козлов, который доложил о достигнутых успехах в деле искоренения из правительственного аппарата правой ереси и рационализации работы аппарата, в т. ч. (не только!
[1543]) путем освежения его кадрового состава: «После генеральной чистки в 1929 г. наша партия, последовательно осуществляя генеральную линию под руководством ленинского ЦК во главе с т. Сталиным, добилась крупнейших всемирно исторических успехов. После последней чистки мы успешно завершили в четыре года первую пятилетку, мы сейчас успешно выполняем план первого года второй пятилетки. За эти годы наше хозяйство двинулось вперед, оно выросло. В связи с этим огромным ростом социалистического хозяйства значительно возросла роль Совнаркома в оперативном руководстве хозяйством нашей страны, в активной борьбе за план, за выполнение директив партии, за выполнение советских законов. Большевистское руководство во главе с т. Молотовым, в отличие от старого правооппортунистического Рыковского руководства, противопоставлявшего свою линию линии партии, новое руководство на основе единой линии с Центральным комитетом и под непосредственным руководством т. Сталина, коренным образом перестроила работу Совнаркома. Сам Совнарком стал не только декретно-директивным органом (в который его целенаправленно превратил Секретариат к концу 1920-х гг. – С.В.), а он превратился в большевистский штаб по ленинскому конкретному оперативному руководству растущим социалистическим хозяйством. Ежели раньше старое оппортунистическое руководство не проявляло этой повседневной активной борьбы за осуществление задач, поставленных нашей партией, то новое руководство активизировало всю работу Совнаркома и повысило его роль в оперативном руководстве хозяйством»
[1544]. Поскольку политический труп А. И. Рыкова должен был явиться объектом еще большего издевательства, чем вполне реальный труп адмирала Гаспара де Колиньи после Варфоломеевской ночи, на этом заявлении Козлов не остановился: «Лицо нашего аппарата, если его сравнить с прошлым периодом, когда руководил Совнаркомом т. Рыков, решительно улучшилось, лицо работников аппаратов резко изменилось, по существу аппарат Совнаркома стал действительно большевистским партийным аппаратом. Ежели мы сейчас рассмотрим вопросы осуществления этих важнейших мероприятий, то и здесь мы найдем повышение темпов в работе нашего аппарата»
[1545]. Для примера – объект конкретной чистки, Управление делами СНК СССР: «Возросло количество поступающих дел: если в 1931 г. поступало 234 дела, то в 1932 г. поступало 329 дел, а в 1933 г. – 527 дел (и о чем говорят эти цифры помимо механического увеличения объема работ? – С.В.). Наряду с этим возросло количество рассмотренных Совнаркомом и СТО вопросов (Ленин гордился бы сокращением числа рассмотренных вопросов. – С.В.). В 1931 г. в среднем в месяц Совнаркомом рассматривалось 199 вопросов, в 1932 г. – 296 вопросов, в 1933 г. – 328 вопросов. Вместе с тем снизился остаток количества дел в портфеле, т. е. дел, которые подлежат рассмотрению. Ежели взять на 1 января 1930 г. остаток дел в портфеле, то количество их составляло 557 дел, а на 1 января 1933 г. нерассмотренных дел было всего 347. Ежели сравнить последний период, то на 1 октября 1932 г. мы имели 562 нерассмотренных дела, а на 1 октября 1933 г. – 418. То есть, несмотря на возрастание количества вопросов, приходящихся на рассмотрение Совнаркома, количество их в портфеле меньше», а следовательно, «работа оперативных работников (так в тексте. – С.В.) резко возросла. Возьмем нагрузку на одного консультанта: в 1930 г. на одного консультанта в среднем падало 30 рассмотренных и решенных дел, а в 1933 г. – 70 дел»
[1546].
