Скрытый удар по советско-хозяйственному механизму содержался и в отдельных пунктах резолюции XII съезда РКП(б) «По национальному вопросу». Так, партийный форум постановил пресечь «… стремление некоторых ведомств РСФСР подчинить себе самостоятельные комиссариаты автономных республик и продолжить путь к ликвидации последних»
[604]. Учитывая, что СНК РСФСР был превращен в союзный, подобное решение сложно расценивать иначе, как завуалированное замечание не отдельным наркомам, а заместителям председателя Совнаркома Л. Б. Каменеву и А. И. Рыкову.
В документах ЦК РКП(б) отложились «Постановления XII съезда РКП, требующие дальнейшей разработки ЦК РКП», среди которых нас интересуют два пункта. Первый – «О руководстве госуд[арственными] и хоз[яйственными] органами»: «Новому ЦК поручается принять ряд необходимых мер для улучшения работы Политбюро в области планового руководства со стороны Политбюро государственными и, в частности, хозяйственными органами»
[605]. Второй – «О подборе руководителей советских и хозяйственных органов»: «Съезд признает, что очередной задачей партии является усиление партийного руководства в деле подбора руководителей советских (в частности хозяйственных и других) органов, что должно осуществиться при помощи правильной и всесторонне поставленной системы учета и подбора руководителей и ответственных работников советских, хозяйственных, кооперативных и профессиональных организаций. / В этих целях съезд поручает ЦК принять все меры к расширению и укреплению учет[но]-распределительных органов партии в центре и на местах с целью охвата всей массы коммунистических и сочувствующих коммунизму (курсив наш. – С.В.) работников во всех без исключения областях управления и хозяйствования»
[606].
После XII съезда РКП(б) 1923 г. совнаркомовские бонзы постепенно стали апеллировать в хозяйственных вопросах к И. В. Сталину как главному большевистскому кадровику. Именно ему как «Секретарю ЦК РКП(б)» едва не нажаловался 3 августа 1923 г. на председательствовавшего в условиях ленинской болезни А. И. Рыкова Ф. Э. Дзержинский, попросив о своем снятии с поста наркома путей сообщения и освобождении от членства в Совете труда и обороны
[607]. Если в политической системе Российской империи место, которое в Западной Европе отводилось партиям, занимали министерства, то в Советской России получилось нечто особенное. Как и при царизме, политическую борьбу вели между собой ведомства – правда, под бдительным присмотром одной-единственной правящей партии
[608]. Во многом это было воспроизведением бюрократической традиции Российский империи: вплоть до высочайшего Манифеста 17 октября 1905 г., «…когда еще не было речи о каком-либо ограничении самодержавия, каждое министерство еще составляло особый мир, и связь между ними поддерживалась исключительно указами государя»
[609].
Интересен фрагмент воспоминаний литератора Н. Н. Берберовой о своих впечатлениях от одной из заграничных поездок А. И. Рыкова. Эпизод в целом вряд ли выдуман, хотя в нем и присутствует откровенная дезинформация: «Однажды у него (Горького. – С.В.) в гостях я увидела Рыкова, тогда Председателя Совета народных комиссаров, приехавшего в тот год в Германию лечиться от пьянства (Рыков начал пить уже в 1930-е годы. – С.В.). Рыков вялым голосом рассказал о литературной полемике, тогда злободневной, между Сосновским (видимо, Осинским. – С.В.) и еще кем-то (Зиновьевым, по всей вероятности. – С.В.). “Чем же все кончилось?” – спросил Ходасевич (его эта литературная полемика волновала по существу. – С.В.). “А мы велели прекратить”, – вяло ответил Рыков»
[610]. В принципе в истории партии «литературной дискуссией» именуется полемика большинства ЦК РКП(б) с Левой оппозицией по поводу «Уроков Октября» Л. Д. Троцкого. Суть дискуссии была охарактеризована последним следующим образом: «…выдернуть из всей прошлой истории партии факты и цитаты против меня и – с нарушением перспективы исторической правды – преподнести неосведомленной партийной массе»
[611]. Однако если бы речь у А. М. Горького имела отношение к Л. Д. Троцкому, фамилия «Сосновский» вряд ли бы всплыла. Слова А. И. Рыкова очень характерны – как это по-ленински: дискуссии не нужны, нужна работа!
Дискуссия о «литераторах» и «хозяйственниках» привела к переоценке ленинскими наркомами своего места в политической системе: судя по выступлению Г. М. Кржижановского 1924 г., члены правительства стали четко разделять даже председателя и членов Совета труда и обороны на «политических руководящих товарищей» вроде Л. Б. Каменева и «хозяйственников» – таких, как сам Г. М. Кржижановский
[612]. Л. Б. Красину представители большинства ЦК РКП(б) стали на широких партийных аудиториях давать характеристики из серии: «Он политик слабей, чем делец; это надо по секрету [какие могут быть секреты от выборжцев! – С.В.], а может быть, и без секрета, громко, сказать» (цитируется доклад Г. Е. Евдокимова на Выборгской районной конференции РКП гор. Петрограда от 3 января 1924 г.). По итогам дискуссии был вбит клин между Л. Б. Каменевым и его подчиненными в СТО СССР.
В мае 1924 г. на XIII съезде РКП(б) в речи памяти ближайшего товарища и друга В. П. Ногина А. И. Рыков заявил: «Неоднократно поднимался вопрос о раздвоении нашей партийной линии, о том, что товарищи, работающие в области хозяйства, могут немножко отходить от тех товарищей, которые работают в партии»
[613]. То обстоятельство, что об «отходе» хозяйственников от партийной жизни сделал заявление председатель Совнаркома, говорит о многом.
Казалось бы, после политического поражения Л. Б. Красина и его коллег по Совнаркому слияние правительства с партией под эгидой последней должно было стать полным. Однако ничего подобного в действительности не произошло. На извечный российский вопрос «Кто виноват?» можно было – с некоторой натяжкой – дать «извечный» партийный ответ: «Троцкий!»
Глава 3. «По поводу неожиданных… принципиальных поправок». Троцкий и «его» Госплан
Присутствие посторонних (неделегатов) на XII съезде РКП(б) 1923 г. большевистские вожди строго ограничили, хотя желавших присутствовать было много. Особо интересовал партийцев ставший легендарным доклад Л. Д. Троцкого о промышленности. А. И. Рыков писал А. С. Енукидзе, ответственному за техническую организацию съезда: «Авель! Я не получил ни одного билета для гостей и испытываю ропот и натиск со стороны товарищей по работе, коммунистов – приятелей личных […] подчиненных и т. п. / Нельзя ли, чтобы откупиться от[о] всех и вся, получить билет для гостей, причем такой, который даст право только на одно заседание? Я бы роздал тогда трем-четырем товарищам, соблюл бы свою репутацию и не стал бы прятаться. / А то все ссылаются на других и говорят, что я своих подчиненных и товарищей обижаю, звонят […] ловят на съезде, пишут записки [и] т. п. А. И. Рыков. P.S.: Если это сделать почему-либо неудобно, тогда черт с ними, выгоню всех – но билет на доклад Троцкого мне необходим совершенно – это и обещал личным словом. А. И. Рыков / Авель! Милый, не сердись и прочти. А. И. Рыков»
[614]. К докладу тщательно готовился Л. Д. Троцкий, готовились и его товарищи по Политбюро, ревностно следившие, чтобы т. н. Второй вождь революции (при том, что вторым в действительности был Я. М. Свердлов) паче чаяния не стал первым.
