28 апреля 1923 г. Г. Е. Зиновьев, который готовился к важному заседанию в Петрограде, отписал И. В. Сталину и Л. Б. Каменеву свое предложение по рокировкам в руководстве советско-хозяйственного аппарата: председателем ВСНХ СССР назначить А. И. Рыкова, заместителем его – П. А. Богданова с поручением им обоим составить коллегию, а Л. Д. Троцкому «…предложить Госплан и, в виде уступки, без замства»
[655].
В аппаратной схватке с ЦК РКП(б) у Л. Д. Троцкого не было ни единого шанса. Он мог добиться победы, исключительно в полном объеме использовав свой полемический дар, свою популярность у молодых партийцев, привыкших к тому, что Троцкий не «вчера только» вступил в большевистскую партию, а к тому, что Троцкий «создал» Красную армию. Главной его задачей было, по хлесткому выражению Г. Е. Зиновьева, «…скомпрометировать руководящие кадры партии»
[656].
Переквалифицировавшись из убежденного «военного бюрократа» (определение Д. Б. Рязанова, данное главе Политуправления РККА И. Т. Смилге, но вполне подходившее и председателю Реввоенсовета Республики) в пламенного «внутрипартийного демократа», 8 октября 1923 г. Л. Д. Троцкий бросил перчатку товарищам по высшему большевистскому руководству: обратился с известнейшим письмом к ЦК и ЦКК РКП(б), ознаменовавшим начало открытой борьбы за власть в партии. Троцкий обрушился с критикой на сталинский Секретариат. Признал бюрократизацию партийного аппарата, наличие которой не отрицал сам ЦК партии, социальным явлением, таившим в себе опасность мелкобуржуазного уклона: «так как наша партия руководит государством, то для нее источником бюрократических влияний, ближайшим и непосредственным, является государственный аппарат»
[657].
15 октября, в развитие идей Л. Д. Троцкого, консолидирующиеся вокруг платформы «второго вождя революции» (вообще-то третьего – после Ленина со Свердловым) видные большевики пошли против решений XII съезда РКП(б), воспользовавшись старым ленинским приемом в единой РСДРП – у нас-де не «фракция», а «группа» (как вариант – «группировка»)
[658]. Они подписали заявление 46-ти, в котором подвергли резкой критике партийный аппарат. Как справедливо отмечали советские историки, «из-за двурушнических соображений» сам Троцкий заявление «не подписал»
[659]. В Москве, как вспоминали сторонники большинства ЦК, «…ходила тогда одна остроумная шутка (надо сказать, что шутки иногда бывают очень метки и полезны). Эта шутка говорила, что как у Горького есть 26 и одна, так тут – 46 и один. В чем гвоздь? Гвоздь в том, что один небезызвестный вам товарищ разделял и поддерживал группу 46-ти. Он свое письмо написал сегодня, а 46 – через пару дней. Вот это действительно образец маневренного и планового действия»
[660]. Во многом стремление «капитал приобрести и невинность соблюсти» Троцкого и сгубило.
Подстрекаемый В. А. Антоновым-Овсеенко как главой Политуправления РККА к силовому захвату власти, Л. Д. Троцкий начал «систематический поход против ЦК партии»
[661]. Он апеллировал к молодым партийцам из коммунистических вузов, которых расценивал в качестве своего агитационного и кадрового резерва, и воинским частям и подразделениям органов государственной безопасности – тем из них, что дислоцировались преимущественно в Москве и от которых, главным образом, зависела охрана Кремля
[662]. Однако путем титанической работы по разъяснению большевикам в ячейках, и в т. ч. военных и чекистских, «ошибочности», если так можно выразиться, взглядов Троцкого, а также ряда рокировок в высшем руководстве РККА большинству ЦК РКП(б) удалось полностью обезвредить «вождя» Красной армии. Противовес Троцкому был создан даже в центральном военном аппарате, в котором правую руку «Красного Бонапарта» Эфраима Склянского заменили на Михаила Фрунзе, имевшего серьезный политический вес. Борьба Троцкого с большинством ЦК в данном исследовании нас не интересует, ограничимся только представлениями Троцкого и его оппонентов о взаимоотношениях партийного и государственного начала в советском политическом развитии, а точнее – о борьбе с партийной бюрократией и о введении планового хозяйства.
Вопрос о введении планового хозяйства имел решающее значение в деле построения социализма. По точному определению Г. М. Кржижановского, «плановое хозяйство представляет то звено, посредством которого мы переходим уже от капитализма к социализму, т. е. удовлетворяем основные требования широких рабочих и крестьянских масс, связывающих с октябрьской победой определенное новое отношение человека к человеку в трудовом процессе»
[663].
Высшее партийное руководство, декларировав на XII съезде РКП(б) 1923 г. необходимость перехода к более обширной плановой работе
[664], старательно уклонялось от разработки единого хозяйственного плана. Общие экономические условия – по признанию Я. Э. Рудзутака, «нищета и разорение»
[665] – не позволяли организовывать хозяйство на плановых началах. В памяти партийных и советских бонз были живы обе «плановые» попытки, закончившиеся одинаково – полным провалом. Первая была предпринята Л. Д. Троцким как наркомом путей сообщения. В приказе Главного управления путей сообщения № 1042 от 22 мая 1920 г. указывалось, что в течение 4 с половиной лет необходимо развить ремонт паровозов с таким расчетом, чтобы к 1 января 1925 г. здоровых (исправных) паровозов насчитывалось 12 800, а больных (неисправных) – 3200
[666]. По словам Я. Э. Рудзутака (наркома путей сообщения после Л. Д. Троцкого и Ф. Э. Дзержинского), приказ был практически сразу отменен «жизнью», а отрицательные последствия от начального этапа его проведения не были преодолены и в мае 1924 г.: «в ударном порядке» тяжелая индустрия была перестроена «под нужды паровозостроения, что стало уже невыносимой тяжестью и для транспорта, и для промышленности»
[667]. Символично, что 16 декабря 1921 г. на заседании Совета труда и обороны под председательством В. И. Ленина была упразднена межведомственная Комиссия использования – орган по планированию использования внутренних ресурсов страны, ведший свою историю с 21 ноября 1918 г.
[668] Возражения Е. А. Преображенского, члена Президиума Госплана Л. Н. Крицмана и Ю. Ларина, считавших ликвидацию комиссии «первым актом ослабления планового хозяйства»
[669], правительственные верхи во внимание не приняли. Еще одну попытку предпринял сам Е. А. Преображенский, однако разработанный им первый советский бюджет не соответствовал «реальной обстановке» и был отменен «на другой же день» опять-таки самой «жизнью»
[670].
