И. В. Сталину было необходимо избавить возглавляемый им партийный аппарат от потенциальной угрозы со стороны высших государственных органов – в данном случае СТО СССР как рудимента ленинского правительства. С другой стороны, привыкший к административно-командному (чтобы не сказать террористическому) решению всех проблем в годы Гражданской войны, а потом, занимаясь преимущественно аппаратными, в частности, кадровыми комбинациями, Сталин не успел, в отличие от многих видных большевистских деятелей, проникнуться реальными условиями, в которых жила страна эпохи нэпа. Привыкший к послушанию не единожды перетасованных партийных кадров, генсек был органически не способен осознать невозможность эффективного руководства экономикой исключительно репрессивными методами, к которым он неизменно призывал уже в середине 1920-х гг.
[834] «Существует мнение в нашей партии, – констатировал Сталин в 1924 г., – будто настоящую партийную работу составляет работа в губкомах, обкомах, в уездных комитетах и ячейках. Что касается всех остальных видов работы, то это, будто бы, не чисто партийная работа. Часто высмеивают людей, работающих в трестах и синдикатах: “оторвались, дескать, от партии”. (Голос с места: “Их вычищают! ”) Вычищать надо, – поучил в ответ генсек, – некоторых товарищей и в хозорганах, и в парторганизациях. […] Обычно у нас делят партийную работу на две категории: категорию высшую – это чисто партийная работа в губкомах, обкомах, ячейках, в ЦК, и категорию низшую, называемую “партийной работой” в кавычках, это – работа во всех советских органах, особенно торговых»
[835]. Критикуя на словах подобный взгляд на большевиков, занимавших ответственные хозяйственные посты, Сталин в действительности сам взирал на советских служащих, независимо от их членства в РКП(б), и даже на союзных наркомов свысока – как и сотрудники его Секретариата. Именно этим и объясняются оскорбительные дефиниции, которыми В. М. Молотов впоследствии наградил руководителей советско-хозяйственного аппарата: Л. Б. Красин якобы был «всего лишь […] хороший инженер-электрик», а А. Д. Цюрупа – дореволюционный «управляющий поместьем»
[836]. При том, что к А. Д. Цюрупе относился с уважением сам И. В. Сталин: в 1918 г. на продовольственном фронте два наркома работали «душа в душу»
[837]. При том, что В. М. Молотов, выступавший с Организационным отчетом ЦК на XI съезде РКП(б) 1922 г., очевидно, позабыл один пассаж из Политического отчета ЦК, который сделал В. И. Ленин: «Управлять хозяйством мы сможем тогда, [когда] коммунисты […] сами будут учиться у […] буржуазии и направлять ее по тому пути, по которому они хотят. А если коммунист воображает, что я, мол, все знаю, потому что я – ответственный коммунист, я не таких людей побеждал, как какой-нибудь приказчик, а мы били на фронтах, и разве таких били, то вот такое преобладающее настроение нас и режет»
[838]. Притом что Е. А. Преображенский справедливо заявил на том же съезде: «Не может быть ничего более бесхозяйственного и убыточного, когда на самом верху руководящего центрального органа имеются товарищи, которые не хотят, не могут или не имеют ни малейшего желания посвящать себя вопросам хозяйства»
[839]. Основатель партии, если бы услышал позднейшее заявление В. М. Молотова журналисту Ф. Чуеву, не преминул бы обвинить секретаря и члена ЦК в верхоглядстве. Однако нам следует подчеркнуть, что глазами В. М. Молотова на ленинских наркомов, за исключением разве что старейшего соратника вождя Г. М. Кржижановского, о необходимости считаться с которым вождь мировой революции некогда лично напомнил товарищам по Политбюро, смотрели все партаппаратные бонзы. Самое время привести более позднее, от 1927 г., обвинение Г. Е. Зиновьева в адрес большинства ЦК ВКП(б) и лично В. М. Молотова – последние придерживаются итальянского лозунга «о непогрешимости папы»
[840], причем Кольцо рыбака оказалось у И. В. Сталина.
Не стоит и удивляться, что на заседаниях Политбюро секретариатские аппаратчики постоянно пытались навязать наркомам свою волю и не стеснялись обвинениями в адрес (назовем вещи своими именами) «обслуживающего персонала» из центрального аппарата управления СССР. «Мы должны вообще вести линию на активный баланс внешней торговли, а не на пассивный, – с упорством талмудиста вдалбливал в головы товарищей по Политбюро и ЦК, критикуя Л. Б. Красина, И. В. Сталин. – У нас есть директива, принятая XIII съездом по отчету ЦК РКП»
[841]. Сталин с его удивительной памятью, кстати, мог припомнить не только XIII, но и XII съезд (апрель 1923 г.), перед открытием которого Л. Б. Красин уверял, что в Советской России будет активный баланс по внешней торговле «через 2–3 года»
[842], т. е. как раз в 1925–1926 гг. Правда, на этом самом XII съезде РКП(б) Г. Е. Зиновьев резонно заметил: «Экспорт хлеба есть одна из важнейших задач (и хотя нам сегодня т. Сосновский обещал сделать чудо, чтобы урожай был вдвое больше, но если мы даже большинством голосов или даже всем съездом постановим сделать это чудо, то едва ли кто-нибудь этому решению подчинится)»
[843]. А на XIII съезде Л. Д. Троцкий не менее резонно указал товарищам по партии: «Никто, конечно, не говорил, что нам не нужен активный баланс, я таких голосов вообще не слыхал, а [говорили,] что ввиду нашей нищеты активный баланс для нас есть вынужденная роскошь, которая должна сводиться к необходимейшему минимуму»
[844].
Высшее партийное руководство прекрасно понимало, что постановления не будут проведены в жизнь мановением руки. По справедливому замечанию Л. Д. Троцкого (20 апреля 1923 г.), «декретом кризиса не упразднить»
[845]; чуть позднее: «В Америке это сложная игра оторвать предприятие, включить его в другую комбинацию, а у нас это росчерк пера»
[846]. По не менее справедливому замечанию члена Политбюро ЦК ВКП(б) Я. Э. Рудзутака (31 декабря 1928 г.), сделанному, впрочем, отнюдь не в адрес ПБ, указания можно «написать на сто лет вперед»
[847]. То обстоятельство, что проведение в жизнь директивы партийного форума об активном балансе внешней торговли оказалось затруднительно, И. В. Сталина в 1925 г. и несколько последующих лет не интересовало. В стенографическом отчете генсек смягчил свою безапелляционность пояснением: «об обязательности активного баланса. Мы не можем пройти мимо этой директивы, особенно теперь, в условиях хорошего урожая»
[848]. Сути выступления исправление не изменило. В жизни директивы – это одно, реальные возможности – другое; для Сталина же это одно и то же.
