За политическим тяжеловесом на СТО СССР (но, правда, не его председателя) накинулась очередная политическая пешка. Начальник Московско-Курских вагонных мастерских Я. Баландин, выдвинутый в состав МК РКП(б)
[999], отработал оказанное ему высокое доверие выступлением в прениях, последним, ударным, пунктом которого стал вопрос «о практическом руководстве со стороны ЦК по отношению к […] наркоматам и управляющим органам [Советского] Союза»
[1000]. Авторитетно признав, что «в общем и целом […] внутреннее хозяйство все же» находилось «в довольно крепких руках», московский партиец констатировал: «Те ошибки, которые мы здесь выявили, [сделаны] без предварительного на то согласия нашего ЦК. Сейчас мы видим обратный поворот в этом отношении», а именно – «ЦК перешел на повседневный контроль над управляющими органами [Советского] Союза. […] Без сомнения при этом повседневном контроле у нас не будет тех крупных ошибок, которые были раньше»
[1001]. С поставленной задачей Баландин справился, и в Московский комитет, разумеется, был избран без осложнений – как, впрочем, и остальные 114 включенных в проголосованный председателем
[1002] список.
Представляет интерес выступление члена МК РКП(б) Н. В. Архангельского, который подверг умеренной и вполне логичной критике как Совет труда и обороны с Госпланом СССР, так и Высший совет народного хозяйства. Заявив о необходимости рационализации «управленческих аппаратов», и «прежде всего» плановых органов, большевик констатировал: «Наши планирующие органы – Госплан и СТО – сплошь и рядом в вопросах утверждения той или иной оперативной программы детализируют. Так, известны случаи, когда программа какого-нибудь треста, более или менее значительного, детализируется в Госплане или СТО. Я думаю, что это совершенно излишне, ибо наши планирующие органы – и Госплан, и СТО – должны давать общую наметку, общий план всей нашей хозяйственной динамики. И уже дело низшего (так в тексте. – С.В.) руководящего планирующего органа – ВСНХ – детализировать по своим подчиненным директоратам (так в тексте. – С.В.), а от директоратов по трестам и т. д. Само собой разумеется, такая детализация, совершенно не нарушая централизации, должна быть проведена сверху донизу, от планирующих и регулирующих органов до фабрик и заводов. Я не сомневаюсь, что представители трестов скажут мне, что я повторяю то же самое, что я говорил два года тому назад. Повторяю: это не есть разрыв централизации, а есть уточнение наших оперативных работ, дабы меньше было просчетов и само оперирование проходило быстрей»
[1003]. Логика, несомненно, была. Однако в связи с тем, что в первые годы советской власти партийное и государственное строительство определяла Гражданская война, и в 1920-е гг., и в последующий период верхи – и в партии, и в правительстве – решали все. Сверхцентрализация в создании и на начальном этапе становления управленческого аппарата в 1917–1918 гг. стала системообразующим фактором. Единственная (ситуация перестройки не в счет) попытка переломить ситуацию, предпринятая, как известно, много позднее, при Н. С. Хрущеве, провалилась. В годы «коллективного руководства» и «культа личности» для представителя большевистской верхушки предложения Н. В. Архангельского были шагом к меньшевизму, едва ли не упорно отстаиваемой еще П. Б. Аксельродом идее Рабочего съезда.
Председатель правления Электротреста, член МК РКП(б) К. В. Уханов поддержал критику Наркомата внешней торговли и заявил: «Как вы (делегаты губернской партконференции. – С.В.) знаете по докладу т. Рыкова, а также и т. Дзержинского, в известном смысле наши наркоматы просчитались и, в первую очередь, в части Наркомвнешторга. Я считаю, что этот просчет не случайность, а известный недостаток, который проявился вследствие некоторой неувязки в работе соответствующих органов, и в первую очередь, по моему мнению, здесь была неувязка с работой ВСНХ»
[1004]. Насколько мнение было ухановским, История умалчивает. Так или иначе, Уханов предложил конференции «потребовать, чтобы по импортной части у Наркомвнешторга было больше согласованности с ВСНХ»
[1005], и просить обратить «наибольшее внимание […] по крайней мере, в данный момент, на эту работу»
[1006] ЦК РКП(б).
В резолюции «По докладу о положении промышленности» зафиксировано: «Конференция приветствует постановление пленума ЦК РКП(б) о внешней торговле, обеспечивающее усиление влияния промышленных организаций в экспортно-импортных операциях, и подчеркивает необходимость ускоренного проведения в жизнь постановления ЦК РКП(б) об организации смешанных обществ по экспорту и импорту товаров
[1007]. […] Затруднения, связанные с заминкой в ходе хлебозаготовок и сокращением импорта, вызвавшие необходимость пересмотра производственных программ в ряде отраслей в сторону их сокращения, требуют, чтобы каждое хозяйственное объединение строго согласовывало свои планы развертывания производства с реальными возможностями по снабжению сырьем, топливом, материалами и наличием оборотных средств. Необходимо вести работу в строго плановом порядке, с учетом всех условий, обеспечивающих успех (курсив наш. – С.В.)»
[1008]. Никаких радикальных решений, как видим, принято не было, но таковые и не были нужны. Артподготовку на XIV Московской губернской конференции РКП(б) провели вполне успешно, предстоял штурм СТО СССР на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б).
В рамках подготовки к съезду Н. А. Угланов под сталинским руководством продолжил чистку руководства Московской организации РКП(б), а также московского руководства комсомола от сторонников Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева. Г. Е. Зиновьев попробовал обратиться к Н. И. Бухарину, отправив тому записку следующего содержания: «Борьба перешла против Камен[ева] и меня на организационную почву. Делает это Сталин. Угланов снял Захарова – только за два слова на Моск[овской] конференции. Угланов снимает ряд работников в Москве. Вчера в “семерке” Сталин предложил снять с ЦК РЛКСМ Файволовича и Касименка (на деле только за то, что они имели другое мнение о Троцком). Со ссылкой на тебя говорят в кругах молодежи (Ефим Цейтлин), что снятие Файв[оловича] + Кас[именка] предрешено. Мы с Каменевым настроены очень миролюбиво. Я обратился к Сталину с предложением переговорить, что сделать, чтобы устранить всю склоку. Но этого мы снести не можем. Если организационная борьба не будет прекращена, мы работать не можем. Мы должны уйти и уйдем. Решили осторожно готовить снятие Троцкого [попытка направить недовольство части верхушки в другое русло. – С.В.] – на деле весьма неосторожно начали снимать наших сторонников. Тогда вы снимаете и нас. Так и знай это»
[1009]. Далее, все же питая некоторые иллюзии насчет товарищей по ЦК РКП(б), Зиновьев намекнул: «Не знаю, как взглянет на это наш пленум. Сейчас решается это здесь несколькими товарищами – в том числе и тобой. Хочешь ты этого? Если захочешь поговорить – буду рад»
[1010]. Однако организационное противостояние уже было изрядно подогрето личной склокой – нападками Зиновьева на Бухарина и его лозунг «Обогащайтесь!», с которым ведущий на тот момент партийный теоретик уже успел распрощаться. Собственно, Зиновьев мог свою записку не писать: толку от нее не было никакого.
