Как победитель, еще не успевший уничтожить наиболее выдающихся товарищей по Политбюро ЦК РКП(б), И. В. Сталин дал трактовку взаимодействия партии и правительства как двух ключевых политических институтов с учетом интересов А. И. Рыкова, смертный час которого как ленинского соратника и главы правительства еще не настал: «Я вовсе не хочу сказать, что партия наша тождественна с государством. Нисколько. Партия есть руководящая сила в нашем государстве. Глупо было бы говорить на этом основании, как говорят некоторые товарищи, что Политбюро есть высший орган в государстве. Это неверно. Это путаница, льющая воду на мельницу наших врагов (и преждевременно способная рассорить со Сталиным будущих лидеров Правой оппозиции. – С.В.). Политбюро есть высший орган не государства, а партии (генсек позабыл, что высшим органом партии, по Уставу, был Центральный комитет; что характерно, съезд как верховный орган партии на сталинскую неточность никакого внимания не обратил. – С.В.), партия же есть высшая руководящая сила государства. ЦК и Политбюро суть органы партии. Я не хочу отождествлять государственные учреждения с партией. Я хочу только сказать, что во всех основных вопросах нашей внутренней и внешней политики руководящая роль принадлежала партии. И только поэтому мы имели успехи в нашей внутренней и внешней политике»
[1062].
И. В. Сталин напомнил блестящую ленинскую формулировку о сути пролетарского государства: «Наш государственный аппарат работает не на угнетение рабочего класса, как это имеет место со всеми без исключения буржуазными государствами, а на освобождение рабочего класса от гнета буржуазии»
[1063]. Правда, Сталин не был бы Сталиным, если бы не внес в настолько же бессмысленную, насколько и афористичную дефиницию вождя мировой революции собственное вульгарное дополнение: «Вот почему по типу своему наше государство есть пролетарское государство, хотя дряни в этом государстве и пережитков старины мож[но] найти сколько угодно»
[1064]. Очевидно, в рамках воспитания новой генерации управленцев генсек задолго до съезда старательно шпиговал цитатой из В. И. Ленина и собственным простым и ясным комментарием своих выдвиженцев – первый секретарь Московского комитета РКП(б) Н. А. Угланов в экзальтации выдал за декаду до И. В. Сталина следующую блестящую формулу: «В нашем советском аппарате, конечно, есть много бюрократических язв, [вследствие того] что наш советский аппарат нами сложен отчасти из старых кирпичей развалившегося бюрократического строя, но он советский, в нем произошло гигантское усиление пролетарскими элементами. Но тот, кто не видит […] добровольных обществ, объединяющихся вокруг Советов, кто только видит, что идут по улице пьяный рабочий или проститутка, кто не видит того гигантского сдвига, в котором участвуют миллионы людей, – тот вообще ничего не видит, тот ничего не понимает, тот безнадежный пессимист, тот не верит в силы своего собственного класса»
[1065]. Чужие теоретические посылы очень удачно сочетались генсеком и выпестованными им кадрами с легендарной сталинской грубостью.
В. В. Куйбышев в заключительном слове по отчету ЦКК провозгласил: «Никогда [ЦК] не подходил так близко к руководству всем государственным аппаратом и хозяйством, как теперь»
[1066].
В качестве мести Л. Б. Каменеву за обвинения в обмане партии «большинство ЦК» провело голосованием пункт о снятии с рассмотрения съезда доклада председателя Совета труда и обороны о хозяйственном строительстве, а также о поручении новому составу ЦК проработать вопросы хозяйственного строительства на основе принятых в резолюции по отчету ЦК положений и поставить их на обсуждение очередной партийной конференции. Соответствующее предложение выдвинул от имени украинской, уральской, московской и белорусских делегаций В. Я. Чубарь
[1067].
Л. Б. Каменев, будучи интеллигентным человеком, заставил себя принести извинения за допущенную бестактность, объясняя ее «… тем, что первую часть своей речи […] произносил при непрестанных перерывах». Правда, сделал он это заочно – в письменном заявлении съезду, поскольку второй раз – после заседания Политбюро 2 ноября – свалился с дипломатической болезнью
[1068].
В резолюции по отчету ЦК, принятой по докладам И. В. Сталина и В. М. Молотова, после констатации успехов съезд отметил «… ошибки в области хлебозаготовок и внешней торговли», которые «…вызвали угрозу нашей твердой валюте, этому необходимому условию нашего хозяйственного развития, и привели к пассивности торгового баланса»
[1069]. Естественно, съезд «одобрил» ноябрьские решения Политбюро ЦК РКП(б), «исправляющие эти ошибки», и поручил «… ЦК усилить руководство работой хозяйственных наркоматов и зорко следить за тем, чтобы такие ошибки впредь не имели места»
[1070]. Покончив с Л. Б. Каменевым, которому это постановление навредить уже не могло, генсек со товарищи сделали подкоп под А. И. Рыкова.
Чтобы закончить о рассказ Л. Б. Каменеве и судьбе СТО СССР, отметим, забежав немного вперед, что в тезисах к Июльскому 1926 г. пленуму ЦК и ЦКК ВКП(б) оппозиционные деятели твердо заявляли: «Мы считаем […] глубоко ошибочной всякую попытку посредством игры с цифрами замазать основные политические процессы, от развития которых в ту или другую сторону зависит судьба пролетарской диктатуры. Недопустимый опыт игры с цифрами был сделан осенью прошлого года в вопросе о хлебофуражном балансе, с целью замаскировать расслоение деревни и преуменьшить экономический рост кулака. Все, что с того времени произошло, и в хозяйстве и в политике (выбрасывание весною [1926 г.] хлеба на рынок – с одной стороны, выборы в низовые Советы – с другой), является самым решительным предостережением против всех и всяких попыток подогнать статистику под предвзятые политические выводы»
[1071]. В 1926–1927 гг., при разработке Объединенной оппозицией базовых документов, Каменев специализировался, что логично, именно на критике политики сталинского руководства в советско-хозяйственном строительстве. В частности, именно Зиновьев и Каменев трудились над разделом платформы Объединенной оппозиции к XV съезду ВКП(б) 1927 г., который носил название «Государственная промышленность и строительство социализма»
[1072] (они же над тезисами «Наше международное положение и опасность войны»), Троцкий и Зиновьев специализировались на проблемах мировой революции, Зиновьев и сыгравший, по сталинско-бухаринской иронии, важную роль в дискуссии на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б) Саркис – на комсомоле и на разделе «Против оппортунизма – за единство партии!», Зиновьев разрабатывал национальный вопрос. Случаи, когда над каким-либо разделом работали все три вождя Объединенной оппозиции, крайне редки. Исключение, разумеется, составили разделы «Партия», «О разногласиях действительных и мнимых» («…мелкобуржуазный уклон в нашей партии не может бороться с нашими ленинскими взглядами, иначе как приписывая нам то, что мы никогда не думали и не говорили»
[1073]), и то большинство правки здесь – Троцкого и Зиновьева, и «Заключение».
