Глава 7. «В СТО – ошибка». Совет труда и обороны СССР после XIV съезда ВКП(Б)
XIV съезд ВКП(б), состоявшийся 18–31 декабря 1925 г. и взявший курс на индустриализацию, еще больше ноябрьского скандала подорвал позиции советского правительства как альтернативного Политбюро властного центра.
В «Конспективных заметках по вопросам политики партии и об оппозиционном блоке», составленных до окончания работы съезда, Г. Е. Зиновьев прямо зафиксировал:
«Убирайте [нас] из ЦК и из ПБ.
Партия заставит
[1074] – всех заставит – не надо нас заставлять.
В СНК нечего делать.
В СТО – ошибка»
[1075].
Все прекрасно понимали, что последует за заседаниями верховного органа партии: смена руководства Коминтерна и кадровые перестановки в высшем большевистском руководстве, связанные с фигурами Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева. По логике организационные выводы на ближайшем пленуме ЦК ВКП(б) должны были быть сделаны в отношении Г. Е. Зиновьева, однако если тот на съезде подчеркнул, что голосует вместе с большинством, то Л. Б. Каменев прямо предложил снять с занимаемого поста И. В. Сталина. Реакция последовала незамедлительно.
Л. Б. Каменев от имени Новой оппозиции предложил XIV съезду 1925 г. воздержаться от организационных выводов в отношении меньшинства ЦК, сославшись на «либерализм» В. И. Ленина: «Если в штабе ленинцев в этой сложной обстановке всякие разногласия будут сопровождаться немедленно организационными мерами, если после каждого высказанного мнения будут собираться силы […], чтобы подорвать авторитет и дискредитировать товарищей, которые высказали это мнение […], мы не сможем избежать того, чтобы идейные разногласия не перерастали в организационную драку»
[1076]. Однако над предложением Председателя СТО СССР посмеялись уже потому, что старым большевикам был хорошо известен подлинный ленинский «либерализм». Вождь мировой революции, к примеру, действительно пошел на включение отдельных представителей децистов и Рабочей оппозиции в ЦК РКП(б) – но только тогда, когда потребовалось изъятие власти у высшего большевистского органа в узкую группу членов Политбюро (1921).
Правда, 30 декабря 1925 г. И. В. Сталин проявил политический «либерализм», достойный его «учителя», значительно более «либерального». После того, как на сеньорен-конвенте все делегации дружно высказались за выведение из состава ЦК и кандидатов в члены ЦК М. М. Лашевича за «упреки» высшего большевистского руководства в «темной политической комбинации»
[1077], генсек миролюбиво «заступился» за проигравшего в дискуссии: «Товарищи, я думаю, что если Лашевича съезд снизит с поста члена ЦК до поста кандидата [в члены] ЦК, то этого достаточно. Он старый партиец. Он со всей страстью увлекся этой фракционной борьбой, и я полагаю, что слишком наказывать его не следует. Я очень бы просил оставить т. Лашевича в списке кандидатов»
[1078]. В результате сталинского «ходатайства» М. М. Лашевич – «старый, испытанный революционный волк» (определение А. И. Рыкова) – был оставлен в ЦК ВКП(б) кандидатом. На данном этапе еще признавалось, что в ЦК все же следует включить «основную группу товарищей из оппозиции»
[1079]. Однако в отношении супертяжеловесов отсрочивать кару Сталин, разумеется, не стал. Как и «либерализм» ленинский, «либерализм» генсековский был строго ограничен принципом целесообразности
[1080]. Если по Бухарину и Каменеву (Троцкому?), «дозировки»
[1081].
1 января 1926 г. на пленуме ЦК ВКП(б) в озвученный В. Я. Чубарем проект персонального состава Политбюро не был включен Л. Б. Каменев, но вошел Г. Е. Зиновьев, притом что именно последний был идеологом и считался вождем Новой оппозиции. Зиновьев сразу заявил: «Исключение т. Каменева из членов Политбюро и перевод его в кандидаты может быть объяснен только такими соображениями, что политическая линия т. Каменева неправильна. Так как я эту линию разделяю целиком и полностью, то я должен заметить, что считаю совершенно невозможным для себя в таком положении, когда во всей стране продолжается агитация, что я ликвидатор, пораженец, принять такой важный пост…»
[1082] Подчеркнув (как и Л. Д. Троцкий, которому надоело номинально числиться в высшем партийном органе, не участвуя в принятии каких-либо важных политических решений) свою готовность «работать по поручению ЦК» на любом посту, Г. Е. Зиновьев заявил: «…если дело идет о том, что наличность определенной политической линии считается не совместимой с работой в Политбюро т. Каменева, то это целиком относится и ко мне»
[1083]. Л. Б. Каменев не преминул задать вопрос, в связи с чем его не включили в предложенный В. Я. Чубарем состав Политбюро – органа, членом которого он состоял, «…еще [к] огда т. Ленин не считал возможным вводить в Политбюро тт. Рыкова, Томского и Бухарина»
[1084]. В. Я. Чубарь начал отвечать вполне корректно, однако, под влиянием реплик лидеров Новой оппозиции, договорился до заявления: «Может ли Политбюро, если сохранить его в прежнем составе, пользоваться тем доверием, которое было? – Нет, не может»
[1085]. М. П. Томский эту светлую мысль развил, причем, будучи, в отличие от В. Я. Чубаря, включен в круг вождей, более искусно – с точки зрения партийной истории, к которой апеллировал Л. Б. Каменев: «…каждый съезд избирает свой ЦК в таком составе, который, по мнению участников съезда, обеспечит политическую линию данного съезда, и каждый ЦК формирует свои органы в таком направлении, которое, по мнению членов ЦК, целиком и полностью обеспечит наименьшие трения по политической линии»
[1086]. В том же духе высказался и Ф. Э. Дзержинский: «…если действительно создать Политбюро таким образом, чтобы в него вошли и Зиновьев, и Каменев, то не будет этой работоспособности в достаточной степени для проведения линии, намеченной съездом»
[1087]. Завершил председатель ВСНХ СССР свое выступление удивительно точной по смыслу нелепицей: «Если бы я полагал, что после выступления т. Каменева на нашем съезде партии т. Каменев будет работоспособным, как он может быть работоспособным – в смысле единства партии, в смысле направления [партийной работы] – я голосовал бы, чтобы вас ввести. Но я в это не верю. […] Поэтому нужно обеспечить такой состав, чтобы единство работы было обеспечено»
[1088]. Чуть позднее Дзержинский выдал не менее гениальный афоризм – правда, на этот раз без малейшего намека на тавтологию: «…наше единство заключается не в том, чтобы мы с вами детей крестили, а […] в том, чтобы мы управляли государством»
[1089]. Именно в данном контексте достаточно логичным выглядит объяснение введения в состав Политбюро одного из двух лидеров Новой оппозиции, данное А. П. Смирновым: «…весь ЦК стоит на том, что при том или ином расхождении швыряться активными заслуженными товарищами мы не можем»
[1090], поэтому «вас обоих исключить […] было бы преступно…»
[1091]. Однако этот вполне логичный посыл никак не объяснил, почему же в состав Политбюро предложили именно Г. Е. Зиновьева, а не Л. Б. Каменева.
